Финч замер. Он никому не говорил, что бывал в загробном мире Сопределья. И не собирался об этом рассказывать. Это были черные дни, которые лучше бы не вспоминать: нигилистический период его беженской жизни в Сопределье, нескончаемая вереница отчаянных выходок, любая из которых могла закончиться гибелью.
– Я прошел за золотой нитью Ильзы, – тихо сказал он. – И туда, и обратно.
– Так я и знала. Я сразу поняла, что ты такой же, как я – тоже подошел к самом краю. – Она слабо улыбнулась и тронула пальцем его шею с полоской шрама. – По-моему, ты даже не раз бывал на краю смерти.
У нее самой никаких заметных шрамов не было, но тут Финча вдруг поразило невероятное прозрение: Иоланту, очевидно, уже не раз приходилось чинить. Он почти явственно видел трещины в ее телесной оболочке, просвечивающие насквозь.
– По-моему, ты тоже, – проговорил он и неловко отвел глаза.
После этого они ели молча. Потом Иоланта поднялась и достала ту самую книгу, которая привела их сюда.
– Приготовься, – сказала она. – С набитым животом в дверь проходить труднее.
Когда они вернулись в мертвый мир, Иоланта выбрала им обоим по комнате на втором этаже замка. Финч ожидал увидеть что-то столь же огромное и роскошное, как библиотека, но спальня навевала мысли о тесных, закопченных комнатушках тех времен, когда в каждой семье было по десять детей и все они умирали, не дожив до тридцати. Он закрыл дверь с таким чувством, как будто заживо замуровывал себя в гробнице.
Он написал письмо Алисе. Лег, встал, снова лег. Когда он выглянул в окно – круглое, незастекленное, размером в две сложенные ладони, – то увидел королевство, рассыпанное вокруг, словно повалившиеся костяшки домино. Вновь почудился какой-то обманчивый промельк – будто что-то шевельнулось вдали. Наконец Финч забрался в кровать, под одеяло, уверенный, что все равно не уснет.
Когда он проснулся в холодном поту, серый свет вокруг был все тем же. Сам он лежал так, словно все это время крутился в кровати, как стрелка на часах. Одеяла свалились на пол.
Во сне он летал над Сопредельем, над землей, испещренной морщинами, как поверхность глобуса. Он видел, как русалки выбрасываются на берег под грустную песню о несчастной любви, видел, как рухнул последний замок. Возможно, это был просто сон. А может быть, он и правда видел последний вздох этого мира. Все еще на грани между сном и явью он написал Алисе второе письмо. То ему казалось, что он разговаривает сам с собой, то – что она тут, рядом. Какому из этих чувств доверять, он не знал.
После всего этого он почувствовал изжогу и не мог больше усидеть на месте. Затянул шнурки на кроссовках, выскользнул за дверь и двинулся по коридору мимо комнаты Иоланты. Он думал, что она наверняка уже возится в библиотеке. Но на полпути вниз по лестнице услышал женский голос.