– словно кошка поводила шершавым языком. Даже в этом тусклом свете ее волосы сверкали, как драгоценные камни. А вот руки были грубоватыми, зато неожиданно ловкими. Я чувствовала, как постепенно, почти против воли внутренне теплею к ней.
– Я слышала о том, что случилось в Ред-Хук, – проговорила она, не глядя на меня.
Я выждала несколько секунд. Выходит, она уже знает, что я сделала, – а вот я до сих пор не в курсе.
– Что ты слышала?
– Слышала, что ты вовсе не та милая девочка, какой притворяешься. – Она бросила на меня оценивающий взгляд сверху вниз. – Интересно только, почему сейчас? Столько месяцев была паинькой, и вдруг?
С минуту я раздумывала, какой из правдивых ответов тут подойдет.
– Потому что он должен бояться. Потому что никто, кроме меня, этого не сделал бы.
– То есть это было добрым делом? – Дафна убрала антисептик и начала открывать пачку пластырей. – Думаю, тебя нельзя винить за то, что ты пыталась закончить свою сказку.
Я впилась ногтями в ладони. В моей сказке он умер.
– Я даже толком не знаю эту сказку.
– Правда? Это твоя мама не хочет, чтобы ты знала, да?
Она уже дважды приплела сюда Эллу. Мне это совсем не нравилось.
– Моя мама…
Я умолкла. Что моя мама? «Моя мама пережила Ореховый лес. Пережила Алтею Прозерпину. А уж тебя тем более не испугается».
Но сказать это вслух было бы уже почти вызовом.
– Моя мама тут ни при чем.
Длинные пальцы Дафны налепили мне на бок пластырь, потом еще один.
– Значит, ты сама боишься узнать.
Но это тоже было неправдой. Теперь уже нет. Финч успел рассказать мне мою сказку – сказку о Трижды-Алисе – до половины, в закусочной на Семьдесят девятой улице. Я помнила, как он сжимал в руках чашку, и как все головы в кафе поворачивались к нам. Он любил эти сказки, и его любовь окружала их ореолом. Если мне суждено дослушать мою сказку до конца – я хотела, чтобы мне ее рассказал Финч. А если этого никогда не случится – что ж, проживу и без нее.
Но Дафне я об этом докладывать не собиралась.
– А ты? – спросила я вместо этого. – Ты сама из какой сказки?
Мы с Софией уже как-то размышляли над этим. Я считала, что она злая мачеха, а Дафна – что королева.
– Когда-нибудь ты, может быть, и узнаешь ответ на этот вопрос. Но не сегодня. – Дафна склонила голову набок, взглянула на мой израненный бок и хлопнула по нему ладонью. От боли у меня защипало в глазах и язык отнялся.
– Все, принцесса, ты заштопана. Счет я тебе пришлю.
Я хотела еще кое-что спросить и кое о чем рассказать, но от боли все вылетело из головы. «Меня пытались убить!» – хотелось мне крикнуть, но она ведь и сама это знала.