Дженет хотела сначала встретиться с Иолантой. А Ингрид вообще идти отказывалась. Она была не похожа на Дженет – пришлую, чужачку, бродяжку по натуре. Ее корни уходили глубоко в почву этого мира, в самое его ядро, пусть даже теперь это ядро превращалось в дым.
– Мы не знаем, куда ведет эта дверь в таверне, – жестко сказал Финч. – Но если оттуда пахнет тем, к чему вы хотите вернуться, – это довольно прозрачный намек на опасность, согласны?
– Да, спасибо, я тоже в свое время сказки читала, – огрызнулась Дженет. – И, раз уж мы заговорили о сделках с дьяволом, – кто она, эта твоя девушка, что явилась неизвестно откуда и готова спасти нам жизнь?
– Странница, – ответил Финч, хотя и понимал, что сильно упрощает. – Она хочет денег и полагает, что я могу ей в этом помочь.
– Странница! Нет, вы только послушайте его! Да ты знаешь ли, о чем говоришь? Мы что тут, по-твоему, в игрушки играем? – Обычное хладнокровие Дженет таяло вместе с Сопредельем. Впервые в жизни Финч опасался, что так и не сумеет ее убедить и она никуда не пойдет.
– С этой дверью в таверне что-то неладно, – почти выкрикнул он. До сих пор он не признавался себе в этом до конца, но это была правда. Что-то в ней было фальшивое, скользкое. Даже эта уютная хоббитская округлость казалась злой насмешкой.
– Значит, варианты у нас такие, – проговорил он, уже негромко и спокойно. – Или мы остаемся и надеемся, что Пряха все исправит. Или решаемся рискнуть и тогда уходим завтра утром. Но в эту дверь никто из нас не пойдет.
В эту ночь Финч почти не спал. Да и никто из них не спал. Финч слышал в темноте приглушенные голоса Дженет и Ингрид за стеной. Они сами, без него, решат, остаться или уйти, ему остается только ждать. Его скудные пожитки были уже сложены, и все таинственные сокровища Сопределья тоже. Больше делать было нечего. Наконец беспокойство выгнало его из дома.
Уже брезжило утро, когда за спиной у него скрипнула дверь. Дженет все приставала к Ингрид, чтобы та сделала что-нибудь с этим скрипом. Она уселась рядом с Финчем – уже в джинсах и рубашке с открытым воротом, в коротком пальто. Все это было памятью о земной жизни, с которой она распростилась уже не один десяток лет назад.
Дорожный костюм. Страх, сжимавший сердце Финча, понемногу схлынул. Они сидели рядом и смотрели, как свет вокруг становится синим, потом фиолетовым, а потом рассыпается серебром сосновой хвои. Сопределье с его немеркнущей красотой всегда оставалось Сопредельем.