Она издала резкий смешок, который, впрочем, прозвучал довольно неубедительно.
Ты недооцениваешь меня, Волк. И я постараюсь сделать все, чтобы так было и дальше.
– Пусть только попробуют.
– Ты сделала эту войну игрой для себя, но здесь это не игра, только не для этих несчастных. И если будешь похваляться своими мерзкими делами перед ними, не жди от меня пощады.
Неожиданная ожесточенность, прозвучавшая в его голосе, поразила ее. На какое-то мгновение она растерялась, не зная, что ему сказать.
А затем без всякого выражения произнесла:
– Ты думаешь, что знаешь меня, но ты заблуждаешься, – и стала спускаться вслед за ним.
– А ты понятия не имеешь, за что мы сражаемся, – парировал Саймон. – Но очень скоро узнаешь. Считай, что это только начало.
Он замолчал, и она была рада этому, так как, спустившись вниз, они оказались среди толпы, и она буквально задохнулась от невыносимой вони и гула голосов множества живых, дышащих людей, вынужденных находиться в этом тесном пространстве. Женщины и дети, мальчики и старики жались вокруг небольших костерков и жалких самодельных палаток.
Зловоние, в котором смешались запах пота, грязной одежды и испражнений, было просто невыносимым. Но еще страшнее был вид людей, сидящих, тесно прижавшись друг к другу, на земляном полу пещеры. Лица их осунулись от голода и усталости, и Элиана невольно почувствовала, как сжимается ее сердце и к горлу подступает тошнота.
Трудно было даже представить, что им пришлось испытать, да она и не хотела об этом думать. Она сама не могла справиться с собственными страшными призраками прошлого, которые терзали ее бессонными ночами.
– Как ты можешь с этим жить? – спросил ее как-то Харкан, когда им обоим было по двенадцать лет. Незадолго до этого он узнал, какому ремеслу обучалась Элиана, и теперь, видя, что она может вытворять с ножом, все пытался неловко ее отговаривать.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она, сосредоточенно начищая набор клинков, купленных для нее матерью.
Сначала надо их хорошенько почистить, объяснила ей Розен. При этом не стоит спешить. Попытайся узнать их получше. И еще, обязательно нужно придумать для них имена.
Имена? – спросила Элиана, хихикая.
Конечно, ответила Розен, с легкой грустью глядя на дочь. Они будут твоими самыми верными друзьями.
– Как ты можешь жить с мыслью о том, что будешь убивать людей? – Харкан с беспокойством наблюдал за движением ее рук. – Ни в чем не повинных людей.
– Легко, – ответила Элиана. Тогда вся неприглядность того, чем ей предстояло заниматься, тяжелым грузом висела у нее на сердце, словно камень, тянущий утопленника на дно глубокого моря. Но мать объяснила ей, что, если она не научится подавлять это гнетущее чувство, оно поглотит ее целиком. Поэтому каждое утро Элиана тренировалась перед зеркалом, пытаясь придать своему лицу соответствующее выражение – беззаботное, лукавое, даже скучающее. И она заявила Харкану: