Но Мартин точно что-то знает!
Способен ли он, спасая Эгле от инициации, засадить ее в изолятор бессрочно? Разумеется. Она же вызвала чугайстеров, чтобы сохранить ему жизнь. Вот, сохранила. Теперь он, возможно, захочет спасти ее — от нее самой. Долг — платежом.
Каким светлым и радостным был мир, что едва приоткрылся ей там, в ангаре. Почему она до сих пор здесь, на развалинах своей дерьмовой профуканной жизни, а не там, где полет и свобода?!
…Там заново рожденная мать сидит на Зеленом Холме. Казалось бы, ничего страшного, умиротворяющая и радостная картина. Но от ведьминых побасенок несет первобытным кошмаром. Хтоническим ужасом, тень которого падает на Мартина. Инквизиторов убивают не случайно, а с какой-то целью, и Мартин имеет к этому отношение. Но Эгле должна молчать, потому что сама, по своей воле, явилась вслед за ведьмой в проклятый ангар и своими глазами видела нож с клеймом на лезвии и серебряной с рубином рукояткой…
Голова сейчас лопнет от боли, и все проблемы решатся сами собой.
* * *
Прошли почти сутки с момента убийства двух инквизиторов, спецприемники были переполнены; следовало либо продлевать чрезвычайное положение, либо отменять его. Мартин бросил монету. Выпало — «отменить».
Он письменно проинформировал Вижну, что ведьма, убившая инквизиторов, в результате оперативных мероприятий не выявлена и не задержана. Мотивировал отмену чрезвычайного положения — «ввиду дальнейшей неэффективности». Про монету писать не стал.
По его расчетам, Эгле уже должна была восстановить телефонный номер. Он придумывал заранее, какой возьмет тон и что ей скажет. И как поймет по ее голосу, была ли попытка инициации спонтанной, инстинктивной реакцией на острую боль… Или обдуманным решением.
И если окажется, что Эгле приняла решение, — что тогда сделает Мартин?
Инквизиторы прошлого смотрели на него с портретов. Те были не чета Мартину. У них ведьма-убийца не шаталась бы по городу, а сидела в колодках, в подвале Дворца. У них Эгле не сбежала бы в Вижну, ее перехватили бы и заперли. В те времена неинициированная ведьма не считалась не то что невиновным — вообще не считалась человеком.
Я очень по-инквизиторски сейчас рассуждаю, сказал себе Мартин. Прямо как эти, с портретов. Наверное, мама не зря презирает меня и не зря боится. Если я начал выяснять — я пойду до конца; то, что она скрывает, может быть опасно для нее. Я могу быть для нее опасен.
В юности он прочитал все, что смог добыть, о жизни и судьбе Атрика Оля. Мартин был как фанат поп-звезды, только его кумир не пел на сцене, а переживал пришествие Ведьмы-Матери, сражался с ней и победил — ценой своей жизни. Мартин верил, что «теория роя» не легенда, что ведьмы, дождавшись прихода Великой Матки, превращаются в сплоченный рой, и единственный шанс для человечества — убить матку, тогда смертоносный рой распадется.