Клавдий Старж курил, бешено затягиваясь, глядя на Эгле сквозь дым, уносящийся в вытяжку. Он явно знал о нави все, и гораздо больше, чем Эгле. У него было такое лицо, будто Эгле его пытала — каждым словом. Она заторопилась:
— …Но когда я вернулась, навка уже стояла с пистолетом. Я с голыми руками… на эту навку… думала, теперь-то он вызовет чугайстеров… но он был невменяемый. Тогда я вышла на улицу и… позвонила. Эта навка больше никому не причинит вреда. Но… я теперь для Мартина злейший враг.
— Я ваш должник, — сказал Клавдий Старж таким голосом, что Эгле вздрогнула. — Запомните. Вас никто пальцем не тронет, даже если сейчас выяснится, что это вы убили двух инквизиторов в Однице.
— Я не убивала! — Эгле подпрыгнула в кресле.
— Но вы там были, да?
— Откуда вы… — Эгле снова закашлялась.
— Из контекста. — Он стряхнул пепел в мраморную пепельницу. — Догадался.
— Можно мне сигарету?
— С таким кашлем — нельзя… Рассказывайте!
* * *
Снежно-белым сугробом она валялась на бетонном полу ангара. Волосы расстелились ковром, кое-где в них блестели капли крови, будто гранаты на диадеме. Мартин не обманывал себя — она еще очнется. Чудо, что он ее вырубил на несколько секунд. Преимущество было на ее стороне, но раунд за Мартином.
Он остановился над старухой. Он одновременно видел ее в ее настоящем обличье и чуял — как догорающий очаг, в котором тлеют и дымят поленья. Одним ударом он мог сейчас ее прикончить.
Серебряное лезвие с оружейным клеймом блестело, как новое.
* * *
— Вы знаете, какой процент ведьм, согласившись на инициацию «из любопытства», успевают вовремя остановиться?!
— Не знаю. — Эгле отшатнулась, такой яростью от него хлестнуло. — Половина?
— Половина, — сказал он сквозь зубы. — Половина процента, одна ведьма из двухсот! Как можно так наплевательски относиться к своей жизни… и чужой?!
— Простите, — пробормотала Эгле. — Я теперь считаюсь… нелояльной?
— Еще раз — я ваш должник, — сказал он сухо.
— Я не оправдываюсь. — Голос Эгле дрогнул. — Но в тот момент я была… в сдвинутом… состоянии рассудка. Охреневшая, если проще.
— Понимаю. — Он кивнул. — Я хотел вам перезвонить. Но решил в кои-то веки не быть тираном и не лезть в чужую жизнь… Вру. Начались убийства инквизиторов в провинциях. Я стал думать о другом.
Эгле вытерла мокрый лоб. Лекарство действовало. Ей, по крайней мере, не становилось хуже.
— Ваш звонок ничего бы не изменил. Вы же не думаете, что я прямо вот так все рассказала бы?
— Что уж теперь гадать, — пробормотал он сквозь зубы, набирая номер телефона. Ему никто не ответил, и он сказал вполголоса, на автоответчик: