* * *
— Вы очень хороший человек, Эгле, — медленно сказала Ивга Старж. — Мне очень жаль, что все это случилось именно с вами.
По мере рассказа Эгле ее лицо становилось все бледнее, черные круги вокруг глаз — все темнее, взгляд все острее.
Эгле искала, что ей ответить, в этот момент у Ивги снова зазвонил телефон. Она ответила на звонок, голос был, как у сомнамбулы:
— Да, Клав. Да, я все поняла. Нет, не волнуйся. Да, хорошо, я дождусь… Да. Пока.
Она закончила разговор и некоторое время сидела, глядя мимо Эгле, в пространство. Потом будто очнулась:
— Вы хотите спросить, кто я? Я Мать-Ведьма. Вы хотите спросить, откуда мне это известно? Тридцать лет назад, во время роения ведьм, я прошла инициацию, считая, что другого выхода для меня нет.
Она замолчала, будто ждала вопросов.
— Но вы не действующая ведьма, — прошептала Эгле. — Или?!
— Нет, не действующая. — Ивга улыбнулась. — В нашей реальности моей инициации не было, как и роения ведьм, и многих других событий. Мир, в котором родились вы и Мартин, — мир после коррекции. Когда вы окончательно подумаете, что я свихнулась, — подайте знак, пожалуйста. Мы прервемся, чтобы поужинать.
Эгле молчала. Ивга Старж заварила травяной чай в рыжем, разрисованным лисами чайнике.
— А вы, Эгле, вы что-то помните о своей несостоявшейся инициации?
Эгле поколебалась, говорить или нет.
— Понимаю. — Ивга кивнула. — Не надо, я ведь вас не допрашиваю.
— Там было… хорошо, — сказала Эгле. — Принятие, свобода, любовь. Другой мир.
— Точно. — Ивга вздохнула. — Еще полет. И звезды, до которых можно достать рукой. Почему же вы повернули обратно?
— Мартин, — сказала Эгле. — Я увидела… его, как если бы он там был, в ангаре, и смотрел на меня. Я побоялась его потерять и отступила… Но я все равно его потеряла.
Ивга поднесла руку ко лбу — жестом внезапного отчаяния. Опомнилась, выпрямилась, покачала головой, тяжело посмотрела на Эгле:
— Как мне жаль.
— Что я не прошла инициацию?!
— Что Мартин инквизитор, — глухо сказала Ивга. — Выпейте чай, это облегчит ваш кашель, собьет температуру, вы сможете поесть.
— Но Клавдий тоже инквизитор, — сказала Эгле.
— Клавдий, — голос Ивги потеплел, — инквизитор поневоле. Он травматик, он пошел в это ремесло, чтобы себя наказать за якобы предательство… Нет, я не буду вам говорить, что там случилось, а сам он никому не рассказывает. Так вот, Клавдий, палач и чудовище, отказался убивать ведьму-матку, изменил инквизиторскому долгу, потому что любовь превыше долга. Тогда Мать-Ведьма, чья сущность — свобода, решила, что любовь превыше свободы, и вычеркнула из реальности полтора месяца человеческой истории. Аннулировала, отмотала назад до развилки — к нашей первой встрече с Клавдием. Не знаю, как это вышло у нее, потому что она — все-таки не вполне я… С этого момента события начали развиваться по другому сценарию. Ведьмы не стали роиться, их матка не прошла инициацию… Эгле, я серьезно, чай ведь остывает. Пейте.