— На меня будут таращиться.
— Разумеется. Но недолго. Потом ты перестанешь быть сенсацией и станешь просто чьей-то приятельницей, чьей-то подругой, кое-кто попробует с тобой флиртовать… Выбирайся из норы, лисица. Ты свободна.
— Не на кого оставить ребенка.
— Может, на проверенную няню?
— Клав, я просто не хочу.
Он тогда не стал настаивать.
Еще через несколько месяцев, когда она впервые вошла в университетскую аудиторию, все лица обернулись к ней, будто на лбу у нее звенел колокольчик. На нее смотрели, как на опасное и смешное недоразумение, как на обезьянку в жилетке, оказавшуюся здесь по чьему-то капризу. Не сразу, не легко, но с превеликим удовольствием она разрушила их картину мира, и через некоторое время те же люди ей растерянно признавались: «Я никогда не думал, что ведьма может… Мы были уверены, что ты просто его протеже… Мы тебя боялись… Я не знала, что ведьмы…»
И только когда Мартину было почти шесть, а Ивга заканчивала университет и думала об аспирантуре, она решилась явиться с мужем на светский прием. И, несмотря на уже отвоеванное право быть собой — не юной ведьмой, захомутавшей Великого Инквизитора, а Ивгой Старж, с профессией, планами на будущее и кругом общения, — все повторилось опять: на нее таращились. Немногим деликатнее, чем студенты-первокурсники. Прежний герцог, уже старый и больной в те дни, смотрел с доброй улыбкой — но с изрядной толикой любопытства.
В первый момент она растерялась, а потом разозлилась и перехватила инициативу. К концу вечера все эти аристократы и высшие чиновники слушали ее развесив уши и смеялись ее шуткам. Прежний герцог, ковыляя, опираясь на палку, принес ей бокал шампанского, парадный фотограф запечатлел этот момент, и фото попало в светскую хронику.
— Ты была великолепна, — сказал Клавдий в машине на обратном пути.
— Мне тоже понравилось, — отозвалась Ивга самодовольно.
— Знаешь, одно такое фото способно где-нибудь в провинции спасти девчонку от травли, например. Ты продвинула новый вариант нормы — красивая ведьма в вечернем платье пьет шампанское с герцогом. И все аплодируют.
— Клав, — сказала тогда Ивга после длинной паузы. — Ты бы мог меня в любой момент вытащить… на прием, да куда угодно. Одной этой фразой, ты бы сказал — я пошла. Почему ты этого не сделал?
— Это же манипуляция. — Он улыбнулся, будто удивленный, отчего она не понимает таких простых вещей. — А я не хотел тобой манипулировать. Для этого у меня есть герцог и все прочие.
Теперь, стоя посреди зала для приемов, Ивга вспоминала тот вечер и прекрасную ночь, которая за ним последовала. Ее собеседники гадали, отчего она так лукаво и рассеянно улыбается, и приписывали ее оживление своему остроумию. Голоса вокруг становились бархатными, взгляды — томными; Ивга слушала вполуха, иногда вставляя уместные пару слов.