Не чувствуя ни ног, ни рук, ни боли, лежа на спине, она могла видеть потолок и лампочку, слышать сопение, топот, глухие удары, ругань, стон. Взвизгнул кто-то, до сих пор молчавший. Кто-то повалился на пол. Драка продолжалась долго, бесконечно, пока вдруг не стало тихо, и Эгле почувствовала, что инквизитора рядом больше нет.
— Сволочь, — прохрипел Конрад, — спалил нас… Уходим, здесь все сгорит, валим! Камеру возьми!
Он поднял с пола канистру, склонился над Эгле, стянул с головы капюшон. Эгле увидела его лицо и поразилась, как этот урод мог понравиться ей.
— Гори, ведьма, — сказал Конрад.
Он плеснул бензином на голое тело. Эгле рванулась, желая освободить руки, готовая отгрызть их по локоть, было бы время…
Близкий и мощный звук нарушил тишину этой ночи. Взвыли снаружи, с трех сторон, полицейские сирены. Эгле снова дернулась и увидела, как искажается лицо Конрада — будто грязная простыня.
Отшвырнув канистру, он кинулся к двери, на бегу повернулся, выхватил зажигалку, щелкнул, бросил — Эгле видела, как зажигалка летит и на лету трепещет огненным язычком. Модель «Пикник», не гаснет на сильном ветру, после нажатия кнопки три секунды держит пламя…
Зажигалка исчезла, зажатая в чьем-то кулаке. Снаружи грубо орали голоса: «На землю! Лежать! Руки за голову!»
Инквизитор выпрямился, сжимая в ладони мертвую зажигалку.
* * *
Взяли четверых, один без сознания, Мартин сломал ему челюсть. Плюс камера с оперативными материалами. Плюс жертва, в шоке, но живая и относительно здоровая; он не чувствовал боли ни в разбитом лице, ни в обожженной ладони. Эйфория, адреналин, звон в ушах.
Ларри, полицейский комиссар, находился одновременно во дворе, где прошло задержание, в доме, где обнаружили жертву, в машине, где работал компьютер. Набегавшись, подошел к Мартину и жадно закурил:
— Вообще-то я не очень люблю ведьм. Но сейчас даже мне хочется запереть ублюдков в доме и кинуть спичку.
— Не курил бы ты здесь, — сказал Мартин.
Комиссар поспешно затушил сигарету:
— Ну и дерьмо… Ты везучая скотина, у меня слов нет. Просто нет слов, только ругательства, и то однообразные…
Завибрировал телефон. Опуская руку в карман, Мартин уже знал, кто звонит. У отца была нечеловеческая интуиция.
— Что там у тебя?! — отрывисто спросила трубка.
— Взяли «Новую Инквизицию», — сказал Мартин разбитыми губами. — Только что. Девушка жива.
Коротенькая пауза, которая дорого стоит.
— Ты как?
— Меня убили и съели.
— Немедленно полный отчет! — В его голосе звучала сталь, но и что-то еще, отчего Мартин почувствовал нежность:
— Это полицейская операция, патрон. Не инквизиторская. Но отчет я подготовлю и пришлю.