Он обнаружил себя во дворе у кованой решетки Дворца Инквизиции, с переломанной сигаретой в ладони.
* * *
Эгле сидела на трамвайной остановке напротив входа во Дворец Инквизиции. Старинное здание Одницы, исторический памятник, отвратительное, тяжелое, напитанное желчью: в этих подвалах пытали и казнили много веков подряд. Черные фургоны у входа вызывали у Эгле чесотку между пальцами. Инквизиторы в штатском и в плащах сновали туда-сюда, и каждый считал своим долгом кинуть взгляд на Эгле.
Мартина не было. Зато из кованых ворот вдруг вышел Клавдий Старж в светлом примятом костюме, с незажженной сигаретой в руках. Дойдя до ближайшей урны, он сломал сигарету, выбросил и тут же вынул зажигалку. Удивленно посмотрел на свои руки, будто не понимая, откуда в них берутся предметы и куда потом исчезают.
— Разрешите вас угостить?
Первое, что сделала Эгле, выйдя из импровизированного спецприемника, — купила пачку отличных сигарет и теперь протягивала их Великому Инквизитору.
Клавдий Старж поглядел на нее, как на говорящую белку. Перевел взгляд на пачку в ее руке.
— Я не курю. — Он взял сигарету. — Точнее, не курил…
По тому, как он затягивается, Эгле поняла, что «не курил» было всего лишь эпизодом в его долгой жизни.
— Спасибо, Эгле. — Он выпустил в сторону облако дыма, его лицо немного расслабилось. — У вас отличная естественная защита.
Он говорил таким тоном, будто хвалил ее новое платье.
— Приходится, — сказала она небрежно, хотя угощать его сигаретой было не самым легким испытанием. Если Мартина она чувствовала как поток ледяного воздуха, то Великий Инквизитор вызывал у нее паническую атаку: как бездонный провал под ногами, как нехватка кислорода, как давление воды на страшной глубине.
Он тут же отступил на несколько шагов, нарочно увеличивая дистанцию:
— Что вы здесь делаете, Эгле?
— Просто сижу. — Она нервно усмехнулась. — Я пропустила свой самолет.
— Помочь с билетом?
— Нет, спасибо, все уже решилось.
— Вас интересует приговор по делу «Новой Инквизиции»?
— Приговор, — повторила Эгле, будто пытаясь понять, что он имеет в виду. — Нет. Мне все равно, что им присудят, я не желаю об этом больше думать.
— Но вы чего-то от меня хотите?
— Да. — Эгле поразилась своей наглости. — Я хочу связаться с Мартином… Старжем, звоню повсюду, а меня все отфутболивают.
— Зачем? — спросил он с вежливым удивлением.
— Мартин спас мне жизнь. Я хотела бы немного ему отплатить… добром, что ли. Помочь.
— Чем же вы можете ему помочь? — Он говорил отстраненно, как будто разговор с каждым словом навевал на него все большую скуку. Эгле разозлилась: