– И тогда вы решили собрать досье на графа-вампира... – начал было Уинстон, но княгиня его прервала.
– Не именно тогда, а чуть позже. Спустя несколько недель я зашла случайно в комнату дочери и неожиданно обнаружила там призрак женщины. Она сидела на кровати и гладила подушку, приговаривая: «Бедная головка, не увидеть тебе больше белого света. Не бегать твоим ножкам по росистым лугам. Не обнимать твоим рукам любимого мужа. Выпил твою кровь проклятый вампир. Но это вампир виноват, вампир, а на моего сыночка зла не держи и прости его, если можешь. Упокой, Господи, твою душу на небесах».
– Довольно странная манера выражать свою скорбь, – задумчиво прокомментировал Игон.
– Да будет вам известно, что с такими словами обращаются к покойникам у меня на родине женщины-плакальщицы, которых специально для этого нанимают на похороны, – важно сказала княгиня. – И овал лица у этой женщины был типично черногорский. Я уловила в нем черты сходства с Бертуччи.
– Вы полагаете, что это был призрак его матери? – изумился Рэй.
– Тогда я не могла этого полагать, я могла только предполагать. Для того чтобы подозрение переросло в уверенность, мне пришлось совершить длительную поездку на родину и основательно поколесить по глухим черногорским селениям. Там я впервые и услышала легенду о Марко Владиче, воеводе душанском. В запасниках одного старинного музея мне посчастливилось обнаружить собрание картин, на которых были изображены представители рода Владичей. На одной из них был изображен сам воевода Душами. И когда я увидела его портрет, то едва не лишилась сознания. Это была точная копия Джузеппе Бертуччи, убийцы моей дочери...
– Но в природе случаются феноменальные совпадения. Это мог оказаться просто похожий человек, – предположил Игон.
– Такого сверхъестественного сходства у простых смертных не бывает, – горячо возразила княгиня. – Уверяю вас, это точно был он. Там же я увидела и портрет его жены Марицы. Она отдаленно напоминала мою дочь Динару. Именно поэтому он ее и убил. Но Марица как две капли воды похожа на Катрин Синди. Именно поэтому он убьет и ее. Но еще больше меня поразил портрет матери Марко. Ведь та женщина, которая плакала у изголовья кровати моей дочери, была точной копией женщины, изображенной на картине. Отсюда вы можете сделать вывод, что все эти столетия именно она посещала места преступления ее сына.
– Но о матери воеводы в легенде не сказано ни слова, – усомнился Питер.
– А вы помните, я говорила вам, что существует продолжение этой легенды? – усмехнулась княгиня. – От крестьянок селений мне довелось услышать, будто мать воеводы была еще жива, когда Марко предал моего предка, князя Черноевича. Она доживала свои дни в отдаленном монастыре. Мать была единственным человеком из всего черногорского народа, которая не прокляла отступника. Наоборот, она горячо молилась, чтобы ему были прощены его прегрешения, если не на Земле, то хотя бы на небе, и даже готова была принять на себя сыновний грех. Но Марко не мог рассчитывать на прощение, так как совершал все новые и новые неслыханные преступления. И тогда, исповедуясь перед смертью, бедная женщина изъявила желание следовать повсюду за своим сыном. Она надеялась, что ее присутствие отвратит сына от беды и поможет обрести ему путь истинный. Но уж о матери-то Марко меньше всего думает. Он уже, пожалуй, и позабыл, что некогда родился от женщины. А ее появление на месте его преступлений вызывало только путаницу и не помогло в поисках графа- вампира.