В кратких словах я сообщил о наших встречах. О билете, который он мне передал, и о том, что мы решили. — Он слышал меня по радио, — сказал я. — Знал, что меня интересовало дело Сары. Поначалу я колебался, но теперь вник в материал и понимаю, что вы, ее родные, очень и очень разочарованы. Печально видеть, насколько плохо полиция выполнила свою работу.
Я сделал паузу, подождал, пока она потушит сигарету в мойке. Не мог отделаться от впечатления, что она не то выпивши, не то под кайфом. Впрочем, трясучка и странные движения могли быть и симптомом нервозности или какой-то нервной болезни. Но встретившись с ней взглядом, я волей-неволей пришел к другим выводам. Потому что взгляд у нее был ясный и твердый.
На меня она смотрела словно бы с состраданием. — Понятно, откуда берутся такие, как вы, — сказала она, смерив меня взглядом с ног до головы. — И не надо говорить мне, что́ вы думаете об этом районе Стокгольма или о моей квартире. Я и так знаю. Однако вижу, что говорите вы искренне. Похоже, вас всерьез интересует Сара и тот ад, через который она прошла.
Я согласно кивнул:
— Да, именно так.
— Скажите, вы правда думаете, что Сара солгала, когда взяла на себя эти пять убийств?
— Да.
Ее тон меня удивил. Казалось, сама она куда меньше уверена в невиновности дочери.
— Интересно. В таком случае у вас, надо полагать, есть объяснение, почему она лгала?
Мне не нравилось, что я сижу, а Жанетта стоит.
— Подозреваю, что ей угрожали, — ответил я. — И, как мне кажется, угроза касалась и ее сына.
Жанетта и бровью не повела.
— Как вы думаете, что случилось с вашим внуком Мио? По-вашему, полиция права? Сара убила не только себя, но и его тоже?
Трясущиеся руки Жанетты снова схватились за пачку сигарет. Ей удалось достать еще одну.
— Не знаю я, чему верить, — хрипло сказала она. — Не знаю, есть ли у вас дети, но сама я даже мысли такой не допускаю. Не верю, что моя дочь могла убить собственного ребенка.
Она щелкнула зажигалкой, закурила. Дым в кухне стал еще гуще. Когда выйду отсюда, от меня будет разить крематорием.
— Как вы думаете, почему она покончила с собой? — спросил я. — Почему прыгнула с моста Вестербру и даже не попыталась сбежать?
Жанетта устало покачала головой:
— Кто бы знал… Кто бы знал…
Если не ошибаюсь, она смягчилась. Поэтому я продолжил вопросы:
— Насколько я понял, у Сары были проблемы с отцом. — А у кого их не было? — с сухим смешком сказала Жанетта.
Смех перешел в глухой кашель, долгим эхом отозвавшийся в легких.
— Он был настоящий садист, — сказала она, откашлявшись. — Первоклассный домашний тиран.