– Ну мы с Вик вернулись в свою комнату, иногда там ночуют ребята из отряда – мы притащили надувные матрасы. В гостевой живут Сэм с Акиной – она тут находится почти постоянно, к сожалению, работы хватает. В классной комнате ютится Стю и иногда – Мара. Роджер живет с Иргом и Эваном, а Микалина – с Астором и Лин. Малышка выхаживает своего рыцаря, правда, пока никто из нас не знает, как ему вообще жить дальше и что делать с одной рукой. Костра осталась у себя с Сияющей, ребята из отряда часто спят просто в гостиной. Так что все не так плохо, как ты могла представить и обвинить себя.
– Обвинять себя – это самое любимое занятие в нашем доме, ты не находишь? Разве что Ирг не увлекается, так у него свои заскоки – он исправно помогает остальным в практике самобичевания.
– Ну вот и язвить начала – оживаешь.
– Оживаешь… Странное слово для вселенной мертвецов. – Элис допила бульон и сладко потянулась, постанывая. – А вот наесться даже на том свете – это я всегда пожалуйста!
– Можешь не храбриться, Элис. Побереги силы.
И она тут же сдулась, съежилась, в глазах заблестели слезы. Ветер был прав: она все силы отдала на эти едкие реплики – а раньше так легко давалось. Все болело, внутри и снаружи, хотелось снова забиться в угол и плакать, но она обещала себе, что сможет, что будет идти вперед хотя бы вот такими мелкими перебежками.
– Здесь никто тебя не будет торопить. В доме ты в безопасности. Ты можешь быть слабой, Элис, а мы тебя поддержим. Нужно время, чтобы все пережить.
– Сколько, Ветер? Ты переживешь? – Элис слизывала кровь с губ, пытаясь не плакать. Хотела быть слабой – получай! Тебе официально разрешили. Вот только какой ценой досталась такая возможность. – Мне в кошмарах снятся твои слезы и Вик на твоих руках. Я даже не знаю, как ты ходишь и дышишь, не то что меня тут подбадриваешь. И даже не начинай про то, что смерти в этом мире нет. В ту минуту ты в это не верил, я видела.
– В ту минуту, Элис, я уже ни во что не верил. Она не дышала на моих руках – на что мне надеяться, как найти в себе силы хоть на что-то? Нет ничего вокруг, только ее тело, в котором больше не бьется сердце. Святые Небеса, я сам чуть не умер просто от горя, от того, что без нее я не знаю – как. Виктория когда-то очень четко описала это состояние. Ты словно сидишь в эпицентре взрыва и наблюдаешь, как все вокруг разлетается на куски. Но главного ты не замечаешь – первым на куски разлетелся ты сам.
Последняя фраза настолько точно описывала вообще весь тот проклятый день, что Элис таки позволила себе заплакать. Не громко, просто дала волю слезам – они катились по лицу, по изуродованной щеке, цеплялись за свежий рубец, не давая ни на секунду забыть.