В саду до сих пор можно видеть ворону, которая прыгает между грядок с чесноком и геранью, ища червячков. У этой птицы глаза Флоренс.
Как приманить к себе ворону из сада:
Одна пригоршня птичьего корма
Облачко сапфирового дыма
Сорвать рядом с садовыми воротами два цветка клевера
Прищелкнуть языком и три раза произнести имя Флоренс Уокер. На голове должна быть надета панама.
Со лба катятся капельки пота, и я ногой отбрасываю одеяло в сторону. Мне жарко и думать я ни о чем не могу.
В окно спальни сочится бледный мутный утренний свет, а Фин сидит рядом с лестницей и тяжело дышит, высунув язык – ему тоже жарко. В висках легонько пульсирует боль – из-за того, что я не выспалась. И тут я вспоминаю парня, из-за которого я не выспалась. Парня с полными губами и такими глубокими глазами.
Я выбираюсь из кровати, чувствуя легкое раздражение. У меня слегка кружится голова. Фин следом за мной спускается вниз – нам обоим необходимо глотнуть свежего воздуха. А мне, кроме того, нужно еще отделаться от лихорадочных снов, которые никак не отпускают меня.
Когда мы с Фином спускаемся вниз, я резко останавливаюсь.
Огонь в печке почти погас, лишь слегка светятся угольки, присыпанные золой.
На диване лежит груда одеял, подушка смята, видно, что на ней спали.
Но самого Оливера Хантсмена нет.
Я открываю входную дверь и выбегаю на снег – холодный воздух наполняет легкие, мороз кусает за кончики ушей. В груди зарождается тревога.
Нет, я вовсе не беспокоюсь за Оливера. Просто начинаю сомневаться, а был ли он здесь вообще? Не придумала ли я его – Оливера Хантсмена, сделанного из снега и ночных звезд. А как только на небе взошло солнце, он взял и растаял.
Я стою на террасе, ищу отпечатки на снегу, какой-нибудь намек, что парень исчез в ночи. Возвратился в Чащу.
А затем я вижу.
Среди деревьев, растущих между домом и замерзшим озером, появляется фигура, мелькающая среди падающего с угольно-черного неба снега. У меня перехватывает дыхание и бегут мурашки. Это он.
На Оливере та же одежда, в которой он был вчера, только высохшая за ночь. Возможно, виной всему мутный утренний свет, в котором все видится странно, но выглядит Оливер каким-то решительным, словно приготовился отправиться в дорогу. Продолжить опасное путешествие, из которого ему не хочется возвращаться.
Почувствовав, очевидно, на себе мой взгляд, Оливер оборачивается, и в его руке я вижу холщовый мешочек с травами, который подложила ему, пока он спал.
Его прищуренные изумрудные глаза смотрят на меня, и я замечаю напряженность, которой не могу понять.