Лин пожимает плечами, а Джаспер делает еще глоток виски из бутылки. Ретт смотрит на огонь – на его округлое лицо ложатся контрастные пятна света и тени. На мой вопрос никто из них не отвечает.
Возможно, они не знают. Или молчат потому, что боятся чего-то.
Чего-то, что они не могут увидеть.
А может быть, все это происходит лишь у них в головах. «Снежное безумие», как называла это бабушка. Холод имеет свойство заползать в сознание человека, гнездиться там и запускать свои ледяные щупальца в мысли, сбивая с толку, лишая рассудка. Рождает страх, который заставляет человека видеть то, чего нет на самом деле. Слышать то, чего не существует. Лес любит играть в такие игры.
Джаспер отшатывается от огня, лицо у него раскраснелось, как мак.
– Макс сам виноват, что все так получилось, – невнятно, пьяно бормочет он.
– Не вали все на Макса, – стискивает зубы Ретт. Его глаза устремлены на Джаспера.
А мои мысли сосредоточены на одном коротеньком имени – Макс.
Это тот парень, который умер?
– Значит, ты считаешь, что мы во всем должны винить Оливера? – спрашивает Лин и вытаскивает руки из карманов мешковатой куртки, словно готовясь к драке.
– Но это же должна быть чья-то вина, – парирует Джаспер, по-петушиному выпячивая грудь.
Тут вперед выступает молчавшая до сих пор Сюзи.
– Стоп, прекратите! – говорит она, поднимая обе руки вверх.
Все трое стоят набычившись, они напряжены, словно готовые вот-вот лопнуть струны. Не мигая, смотрят друг на друга, тяжело дыша.
А я гадаю: знают они о том, что это я нашла Оливера? Что это я привела его назад из леса? Знают ли они, что это у меня в доме оставался Оливер и сказал, что не верит им? В глубине души я начинаю сомневаться, что Оливер мог прийти ко мне на спор. Что это был дурацкий розыгрыш, на который я повелась. Нет, если бы эти парни были его друзьями, он сейчас был бы с ними здесь, возле этого костра, – разве не так?
– А что такого сделал Оливер? – спрашиваю я, быстро переводя взгляд с Джаспера на Лина и обратно в надежде, что кто-нибудь из них ответит мне.
Висевшее в воздухе напряжение хотя бы чуть-чуть, но ослабло.
Сюзи опускает руки и прячется за спину Ретта.
Атмосфера вновь меняется.
Они отказываются отвечать на мой вопрос, не хотят сказать мне правду – почему? Может быть, защищают, выгораживают Оливера, не хотят, чтобы я узнала, что он сделал? Я чувствую, как они затаили дыхание. Медленно тянутся секунды, и я продолжаю ждать, что кто-нибудь все же заговорит, откроет мне правду, которой я пока не вижу, не понимаю.
«Что произошло той ночью? – хочется крикнуть мне. – И что сделал Оливер?»