Болота… Огромные плоские равнины, прорезанные каналами, изредка низенькие фермы — в Вандее их называют хижинами — и горы коровьего навоза: его сушат и пускают лепешки на топливо.
В душе у Мегрэ шевелилась робкая, слабая надежда. Он не смел еще себе в этом признаться. Неужели здесь, в вандейском захолустье, случай послал ему, опальному…
— Совсем забыла: отлив сегодня в двадцать два пятьдесят одну.
В голове не укладывается такая точность в устах старушонки!
— Если он хочет избавиться от тела, он этим воспользуется. Через Ле, там, где эта речка впадает в море у порта, перекинут мост. С одиннадцати часов мой муж будет ждать на этом мосту. Если желаете с ним переговорить… — она постучала в стекло:
— Высадите меня здесь. Дальше я пешком.
И она растаяла во влажной мгле; зонтик ее надулся, как воздушный шар. Вскоре у гостиницы «Порт» вышел из машины и Мегрэ.
— Вас подождать?
— Нет. Можете возвращаться в Люсон.
Мужчины в синих куртках — рыбаки или собиратели мидий; бутылки с белым и розовым вином на длинных лакированных столах из смолистой сосны. Дальше расположена кухня. Еще дальше — зал для танцев, им пользуются только по воскресеньям. Чувствуется, что все здесь новенькое. Белые стены, потолки из светлой ели, хрупкая игрушечная лестница. Комната опять-таки белая; железная эмалированная кровать, кретоновые занавески.
— Это дом судьи виднеется? — осведомился Мегрэ у молоденькой служанки.
Из слухового окна пробивался свет: наверно, на лестнице горит лампа. Комиссару предложили пройти в столовую, предназначенную для летних клиентов, но он попросился в общий зал. Ему принесли устриц, мидий, креветки, рыбу и баранину; рядом мужчины с характерным выговором толковали о вещах, связанных с морем, больше всего о мидиях, в которых Мегрэ ничего не смыслил.
— За последние дни у вас были приезжие?
— Уже неделю никого. Хотя позавчера, нет, третьего дня какой-то человек приезжал автобусом. Зашел к нам, предупредил, что будет обедать, но больше мы его не видели…
Мегрэ шел, спотыкаясь о всякий хлам — рельсы, корзины, стальные тросы, ящики, устричные раковины. Весь берег был застроен лачугами, где сборщики мидий хранят снасти. Целая деревенька, только без жителей. Каждые две минуты — гудок.
— Это на Китовой горе включают туманный горн, — объяснили комиссару. Горн — с той стороны пролива, на острове Ре. Кроме того, по небу бродили расплывчатые лучи света от маленьких маяков, терявшихся в измороси. Хлюпала вода. Волны плескали навстречу речушке, впадавшей в море; вода прибывала; скоро, по словам старухи, в 22.51, начнется отлив. Несмотря на дождь, у одной из лачуг приткнулись двое влюбленных: они стояли неподвижно и молча целовались.