«Как это здорово, когда любишь и можешь стоять на самой вершине, на самом краю, а дальше остается только взлететь, — думала она. — Когда этот человек рядом, просто держит тебя за руку, светит солнце, и больше не нужно ничего…»
«Нет, нужно, — мысленно вторил он. — Хочется, чтобы рядом ходил маленький человечек, тот самый, с ее картины, и был похож на них, а остальное не имеет никакого значения. Рука в руке, тепло этого солнца и маленький человечек рядом… Нет, три человека…»
«Так не бывает…»
«Но это есть… Как хорошо, что теперь ты сможешь все! Даже больше. Ты стоишь на этой вершине, а другие горы ждут тебя впереди, а дальше — только полет», — думал он, любуясь восходом, любуясь ею.
Полет в никуда, в неизвестность, и только туда, наверх… Как жаль, что подняться выше невозможно…
Утром следующего дня они находились на палубе корабля. Проснулись рано, им снова не хотелось пропускать рассвет. Пусть он был поздний, этот рассвет, зимний, но солнце снова будет горячим, будет светить в их лица, и они снова будут вместе его встречать. Картина стояла в стороне, и в сумерках зарождающегося утра ее краски совсем не поблекли. Они светились в темноте от яркого фонаря на палубе, оживая, и этот маленький дом и люди казались настоящими. Маленький крошечный мир, написанный чьей-то рукой — он помещался в этой рамке, и жизни этих людей. Оставалось всего несколько мазков — и глаза этой женщины засияют.
Петр неожиданно произнес:
— Я хотел тебе сказать, — он волновался и поэтому замолчал. Он вел себя, как ребенок. — Знаешь, коль скоро мы с тобой уже так давно знакомы… Уже почти месяц, я хотел тебе сказать… Я хотел сделать тебе предложение.
— Ты обезумел, мой хороший, — засмеялась она.
— Нет, не обезумел, все прошлое не считается. Давай начнем сначала. То есть пройдем все это еще раз, но по-другому. А поэтому делаю тебе предложение, — повторил он.
— Ты опоздал, глупый, ты уже сделал мне предложение, и теперь я занята. Уже десять лет! За-ня-та!
— Не совсем, — улыбнулся он. — Если ты, конечно, готова снова выйти за меня… Я поведу тебя под венец.
— Что?
— Через неделю мы вернемся и будем венчаться…
Он снова улыбнулся и добавил:
— Так и быть, уговорила! Делаю тебе предложение… во второй раз!
Она промолчала, пристально глядя в его глаза. Он не понимал, что с ней творится, лишь видел, как она волнуется. «Разве может женщина спустя столько лет так воспринимать его слова?» — поразился он.
А сердце ее вырывалось наружу. Глаза светились невероятным блеском, она не могла вымолвить ни слова. Что-то хотела сказать. Сделать это прямо сейчас… Но почему-то молчала.