Шли мы, огибая деревушку по широкой дуге, дабы во время бегства не направить преследователей в сторону схрона с Мирой. Огненная колесница солнечного бога уже достаточно проехала от возникающих с утренней зарницей врат небесного дворца, и, если бы пришлось идти по открытой местности, голову бы уже изрядно напекло, а под кронами клёнов, сосен, кипарисов и одичалых олив царила свежая прохлада. Под ногами стелилась каменистая, поросшая травой земля и большие булыжники, о которые можно запросто споткнуться, заставляли глядеть под ноги. В листве деревьев и густых кустарников и порослях тростника щебетали птицы.
— Расскажи, как ты попала в приют ордена, — глянув сперва по сторонам, а потом обернувшись на идущих за нами мертвецов, тихо попросил я северянку.
Ее загадочная история начинала захватывать моё воображение все сильнее. Девушка шла, постоянно вслушиваясь в окружающий лес, как испуганная лань. Казалось, стоит упасть неподалёку случайной ветке, как она спрячется за меня.
— Мать-наштоятельница… — начала она, но я остановил рассказ девушки.
— Кончиком языка прикоснись к зубам, но не сильно. Тогда получится звук «С».
— Да, гашпадин, — робко ответила Таколя и покраснела, — я поплобую.
— Ты не пробуй, ты делай.
Девушка нахмурила брови и начала шипеть.
— Ш-ш-ш, щ-щ-щ, ш-ш-ш.
Я уже хотел бросить это занятие, когда у неё, наконец, получилось. Северянка довольно глянула на меня, ещё раз выдала «с-с-с», а потом продолжила рассказ, старательно выговаривая новый для себя звук.
— Когда фсю нашу делевню сожгли, а мать и отса убили, меня долго ноги носили сами собой по дологам. Где-то я кушала овощи в оголодах, а гдето могла подоблать объедки у тавелны. Но однажды я встлетила матьнастоятельницу. Я выплашивала у людей еду, а потом услышала голос. Он звал меня. Он говолил, хочешь кушать? Если ты слышишь, то тебе дадут еду. А я очень хотела кушать. Я долго искала, кто это говолил, пока не увидела, что на меня смотлит женщина в белом и с селеблянным ублучем в волосах. Она делжала на ладони булочку и говолила о еде. Губы ее пли этом были неподвижны.
Таколя вздохнула и продолжила:
— Мне не хотелось думать о загадках. Я очень хотела есть.
— И ты пошла с женщиной, — продолжил я за Таколю.
— Да, гаспадин. Если бы не пошла, то меня бы убил голод.
Путь наш петлял между деревьями, не раз мы взбирались на небольшие, поросшие колючим кустарником холмы. Однажды, наоборот, пришлось перепрыгивать через неширокий каменистый овражек с журчащим на самом дне ручьём.
В какой-то момент мы взобрались на очередной холм, откуда виднелась деревушка. То, что предстало перед глазами, заставило меня замереть. Рыцаря и его отряда не было. И их биремы тоже.