Я поклонился и подал руку племяннице.
— Дядя Ир, что брать-то будем? — полушёпотом спросила девица, оглянувшись на сенатора.
Она тоже была от него не в восторге.
— Увидишь, — улыбнулся я, направившись к рынку.
Иногда специально приходилось себя одёргивать, чтоб пожилой политик успевал за нами.
Рынок был близко и дошли до него быстро, окунувшись в новые голоса, новые запахи и новые образы. На нас не обращали внимания, а вот сенатору торговцы кланялись. Но скорее не ему самому, а большому золотому медальону, изображающему резную колонну, убранную лавровым венком.
Мы шли. Мира глядела по сторонам, стараясь угадать, что из всего этого может пригодиться в учёбе. Чтоб срезать путь, я направился к фруктовым рядам. По пути взял с лотка какого-то торговца большое яблоко, кинув девушке.
— Я не голодна, — буркнула племяшка, с подозрением глядя на фрукт.
— Ты яблоки не любишь?
— Люблю, но не хочу.
— Зря, — зловеще протянул я. — Первое время тебя при слове «мясо» тошнить будет.
— Не будет. Я мяса, что ли, не видела?
— Ну, в несвежей человечине точно не ковырялась.
— Фу, — скривилась Мира.
— Я о том же.
Одни ряды кончились и начались другие, а вскоре мы вынырнули на небольшую площадь, где шли торги живым товаром. Мужчины в набедренных повязках и обнажённые девы, связанные для приличия белыми верёвками.
В какой-то момент Мира встала, уставившись на высокого широкоплечего брюнета, который при виде её подмигнул и согнул в локте руку, поиграв тугими мышцами.
— А что, он не сбежит? — спросила Мира, когда мы продолжили путь.
Она несколько раз обернулась на ходу, разглядывая загорелого парня. — Кто? Этот? Да он сам себя продаёт.
— Это как?
— Мира, я тебе удивляюсь, то ты кичишься, что тебя голым мужиком не удивишь, то слюни на этого атлета роняешь.
— Ничего я не роняю, — ответила племянница, протерев на всякий случай ладонью губы.
— К вечеру выползут на свет состоятельные матроны. И его купят. — Зачем?
— Да потому что это бездельник. Город не бедный, состоятельных горожанок хватает, а уж тех, кто с удовольствием ляжет под него, тем более.
— Но продаваться-то зачем?
— Из-за правовых особенностей. Раб на наследство права не имеет. И алименты госпоже, если что, не платит.
Мы прошли мимо нескольких обнажённых барышень, возле которых уже я ненадолго замер.
— Тоже слюни роняешь? — ехидно спросила Мира, подхватив меня под руку и показав язык ближайшей рабыне.
— Разумеется. Ты лучше на сенатора посмотри. Его точно сейчас сердечный приступ хватит.
Мира поглядела на старика, облизывавшего сухие губы и глядевшего на девушек, а потом хихикнула.