— Как я и сказал, — выдавливает из себя, — сегодня же вы возвращаетесь.
— Нет, — ерошу себе волосы, чтобы стряхнуть муку, и та летит на китель черта вторым слоем. — Я работаю. И доведу работу до конца.
— Не шути со мной, — снова нависает сверху, да так, что с его волос мука сыплется на меня, отчего чихаю ему прямо в лицо.
— Пардоньте, — вытираю нос. — Как-то само вырвалось.
И тут происходит очередная бесовщина, внизу живота все огнем разгорается, как было последние две ночи. Только не сейчас! Только не с ним рядом! А Гаспарович подходит почти вплотную, прижимается к прилавку, притом дышит так, что мне становится страшно.
— Послушай меня внимательно, — упирается руками в столешницу, — если это недоразумение появится здесь еще раз… — и замолкает, поскольку лицом оказывается в паре сантиметров от моего.
— То что? — Господи, перестань на меня смотреть так плотоядно, я и так уже на грани какого-то безумия.
— То его внутренности станут наружностями, учти, Кейна. Ты будешь работать на меня, а это значит, никаких хмырей поблизости.
— А в монашенки мне не податься? Чтобы уж наверняка? — Теперь между нами считанные миллиметры, я чувствую его горячее дыхание на губах.
— В монашенки? — втягивает носом воздух, а следом появляется хвост, который обвивает мою шею, благо не сильно. — Такие крайности ни к чему. — Вот и руки его чувствую на талии, ой-ей. — Достаточно того, что ты просто откажешься от этих мирских глупостей в пользу Отиса.
— Правда? — прикрываю глаза, нет больше сил смотреть на него. — В таком случае… — кладу руку ему на затылок, тяну на себя, затем шепчу на ухо: — Пошел к черту, дорогой черт, — и, что б меня, трусь носом о его щеку, отчего хвост Адама словно каменеет, только бы не придушил ирод. — Хочешь, чтобы я работала на тебя, тогда засунь свои претензии куда поглубже. Я девушка свободная во всех смыслах этого слова. А сейчас отпусти, мне пора домой к дочери.
— Наглая, дерзкая ведьма, — выдает черт с большим трудом и наконец-то отпускает.
— Кстати, я тут для Отиса кое-что припасла, — спрыгиваю с прилавка.
В кухню иду на ватных ногах, внизу живота по-прежнему все сводит, кожей все еще чувствую его хвост, бархатистый такой, горячий.
А когда открываю холодильник, слышу шаги: Адам заходит за мной следом и, хребтом чую, смотрит на меня.
— Что это? — кивает на коробку, которую достаю с верхней полки.
— Это шоколадные эклеры для твоего сына. А еще несколько домашних сэндвичей с курицей и грибами. В холоде они долго хранятся. И еще, — беру с полки пакетик, — здесь ему подарок от Насти. Надеюсь, передашь, — протягиваю вечно хмурому комиссару.