На перроне было все так же тихо и пустынно, только на скамейке под березами сидела какая-то девица. У ног ее стоял неуклюжий чемодан. Наверное, я только чуть замедлил шаг, раздумывая, стоит ли мне сесть или лучше пройти дальше, купаясь в своем блаженном одиночестве, но и этой заминки было довольно. Девица сказала бесцветным голосом:
— Опоздали, следующая электричка через час сорок.
Час сорок торчать на перроне! Вовсе не собирался я растягивать время таким идиотским способом. Но что было делать? Не тащиться же назад в душный комариный лес, и я подумал: уж лучше развлечься приятной беседой. Я развалился на скамейке с идиотским вальяжным видом и приступил к программе.
— Ну а вы, — спросил я заинтересованно, — вы тоже опоздали? Вы, вероятно, из санатория?
— Я? — Она сильно покраснела, глядя мне прямо в лицо, и больше ничего не сказала.
Личико у нее было рядовое, но выражало оно неясную тревогу и даже некоторую таинственность. А может быть, она просто быстро-быстро соображала, какой выгоднее взять со мною тон. Но я-то тогда не знал, что все это может иметь значение и для меня. Я сказал самонадеянно:
— Ну давайте хоть поговорим о чем-нибудь, убьем время. Вы откуда едете?
— Ниоткуда.
— Ну и не говорите, если не хотите. Честное слово, меня это совершенно не интересует, это я так, для разговора…
Некоторое время она молчала, затаившись, как кошка перед прыжком, прислушивалась, соображала и наконец решилась сперва попробовать лапкой, какова она на ощупь, эта добыча.
— Скажите, пожалуйста, а в Москве в гостиницу трудно устроиться?
— Сейчас, летом? По-моему, это дело сомнительное.
— А вы не знаете, это дорого? Ну, гостиница… Мне ничего такого не надо, мне хоть общежитие…
— Та-ак, — протянул я важно, самым дурацким образом забираясь в расставленную мне западню. — А вы вообще-то куда едете? Зачем, к кому?
— Ни к кому.
— Это в смысле — не мое дело или действительно ни к кому?
— Действительно. Я из той электрички вылезла и сижу. Мне вообще некуда деваться.
Только тут меня коснулась первая тревога, я беспокойно поерзал, это приключение мне не нравилось, ведь мне не восемнадцать лет и я не обязан благодетельствовать беглых девиц. Без всякой симпатии я оглядел ее еще раз. Лет двадцати, сложена нормально, дурацкий чемодан в синем чехле на пуговках. Разве еще существуют такие? Я и сейчас помню, как точно с таким чемоданом впервые приехал в пионерский лагерь. Надо мной и тогда смеялись, куда он делся потом? И откуда она вообще взялась, эта девица? Тамбов, Калуга — что-нибудь в этом роде. Все-таки мне стало ее жалко.