Анна Кузьминична поджала губы и удалилась с поля боя. Я показала себе большой палец, задранный к потолку, но радости не испытала. Неужели говорить колкости старшей медсестре и есть смысл моей жизни? Стало тошно, как после коробки шоколадных конфет, неосторожно съеденных в один присест. Я вздохнула и села на стульчик — сторожить детей, чтоб не сбежали. Тело ломило, и мышцы болели, будто я вымыла полы во всей больнице. Тяжелое это дело — искать смысл жизни одновременно с поисками маньяка.
За последние дни, занятая своими переживаниями, я отодвинула мысль о маньяке на задний план. Не забыла о нем, но прежняя острота притупилась, и кровавый убийца сравнялся по значимости с прогнозом погоды. А ведь на его совести четыре трупа. Хорошо еще, что он совершает убийства раз в три месяца. Есть время, чтобы его вычислить. А вдруг он ускорит темп? И его следующей жертвой может стать да хоть бы и Лиля. У меня похолодела спина. А что? Двенадцать лет, дерзкая, целыми днями слоняется по улицам, подвержена припадкам. Упадет неудачно, разобьет голову, ни у кого и сомнений не возникнет относительно причин смерти. Самый удачный претендент на роль трупа. Интересно, а как маньяк выбирает свои жертвы? Я остановилась. До сих пор поиски маньяка походили на поиски клада. Лежит где-то сокровище зарыто-запрятано и ждет, пока кто-то разгадает зашифрованную карту. А ведь маньяк — живой человек. И очень может быть, что это кто-то из тех, с кем я разговариваю, ругаюсь, пью чай, говорю о погоде или — не хочется об этом думать — делюсь тайнами души. И мне стало страшно.
— Мне страшно, — сказала я Лехе по дороге домой. Страх оказался сильнее, чем возмущение Лехиной скрытностью. И я очень обрадовалась, когда знакомая «шестерка» несколько раз просигналила в мою сторону. Я с удовольствием юркнула в теплое нутро автомобиля, откинулась на мягкую спинку и вытянула ноги.
— Лешечка, дорогой, — промурлыкала я и тут же добавила: — Мне страшно.
Леха умел успокаивать. Отъехал от больницы на пару кварталов и успокоил. Эх, если б не Максим, я бы попросила и дома меня успокаивать.
— Кстати, что там насчет сбежавшего мальчика? — спросила я Леху из-под его теплой руки, которая так уютненько обнимала меня, что все мои подозрения казались вздорными: не хочет Леха напряжение вносить в мои отношения с тетей, вот и не говорит о внучке Сергея Владимировича.
Леха убрал руку — мне сразу стало холодно, — достал сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой.
— Да ерунда, — он выпустил дым в открытое окно, — послал сегодня к нему домой практиканта. Раньше этот пацан сразу домой бежал, теперь, видимо, затаился где-то. Дня через три опять практикант наведается. Рано или поздно беглец найдется.