Но вдруг Кирилл прервал поцелуй и настороженно повернул голову на окно, ведущее в коридор.
– Что-то случилось.
Я потянулась к его губам, чтобы возобновить поцелуй, но Кирилл уже встал с кровати и резко шагнул к окошку.
– Что-то происходит, Даш!
Мимо окна, в ту сторону, куда увели Фиму, пробежали медсестры. Наверняка, это очередной розыгрыш Фимы, с досадой подумала я, облизывая припухшие от поцелуев губы. Надо же было этому клоуну испортить такой романтический момент!
– Катя, – Кирилл постучал по стеклу, привлекая внимание юной медсестры, которая быстро прошла в ту же сторону. – Что происходит?
– Женщине стало плохо, – нервно пояснила она и поспешила туда.
Меня как будто резко вернули с небес на землю – точнее, в больничную палату, где за стеной кто-то боролся за жизнь со смертельно опасным вирусом, а, может быть, испускал последний вздох. Судя по застывшему лицу Кирилла, он думал о том же.
Тут уж не до поцелуев и не до танцев. Зажигательная латиноамериканская музыка по-прежнему играла на ноутбуке – урок сальсы еще продолжался. Беззаботная мелодия сейчас показалась совершенно неуместной в больничных стенах, по соседству с чужим несчастьем. Не успела я об этом подумать, как Кирилл резко шагнул к тумбочке и выключил урок, обрывая музыку на высокой ноте.
В палате повисла тишина – оглушительно резкая и тревожная, а затем мы услышали взволнованные голоса медсестер, доносившиеся откуда-то по соседству. Кирилл вернулся к окну, пытаясь разглядеть, что происходит в коридоре. Я встала рядом, с беспокойством прислушиваясь.
Голоса стали громче, к ним прибавился скрип – и мы увидели каталку, которая стремительно пронеслась перед нашими глазами. Но мне хватило и секунды, чтобы заметить неестественно бледное лицо на ней. Знакомое лицо Марии, с которого сошли все краски жизни.
– Что с ней? – вскрикнула я, прижимаясь руками к стеклу.
Среди медсестер, везущих каталку, я заметила Катю, но она даже не обернулась – как и другие, в белых комбинезонах, с написанными маркером на спине именами. Катюня, Антонина, неизвестная мне Женечка… Им было некогда отвечать на праздные вопросы, они спасали жизнь Марии.
Я прижала руку к губам, чтобы унять рвущийся крик, и поняла, что по моим щекам текут слезы.
– Все будет хорошо! – Кирилл крепко привлек меня к себе, и я, уже не сдерживаясь, зарыдала у него на плече. – Слышишь, Дашка? Ее обязательно спасут!
Мои губы еще горели от поцелуев Кирилла, но в наших объятиях больше не было страсти. Я цеплялась за его плечи, как в ту ночь, когда он разбудил меня от кошмара. Только на этот раз все было еще страшнее, ведь опасность Марии угрожала наяву. Мое сердце колотилось от страха, а палата, еще недавно служившая нам танцполом, превратилась в склеп.