Казалось, что несколько изб, сиротливо приткнувшихся друг к другу, чернеющих на фоне синеватого неба, насупившийся сосновый бор близ маленькой неподвижной речки, фигуры бойцов, застывших в окопчиках, у пулеметов и орудий, — казалось, все это сковано каким-то сказочным сном. Впечатление усиливалось еще устоявшейся тишиной, в которой, однако, чувствовалась настороженность.
Каждый из десантников был готов к бою, и в эти оставшиеся часы перед схваткой каждый по-своему вел себя, каждый думал о своем и каждый переживал предстоящее по-своему. Вот пожилой солдат с густыми усами прикорнул в траншее, сдвинув каску на переносицу, и тихо посапывает. Минометчик Скворцов, из Чувашии, известный в батальоне острослов, и сейчас старается, хоть полушепотом, рассмешить всегда молчаливого и хмурого Стефаненко. Тому вовсе не смешно. Вспомнил, наверное, тракторист свою деревеньку на Смоленщине. Шелаев, паренек из-под Калуги, живет напряженным ожиданием боя, смотрит, не отрываясь, в сторону, откуда должны появиться фашисты. Он еще сам не знает, стыдясь сейчас собственного страха, каким героем покажет себя в бою…
Многих из однополчан Барамзина знала уже достаточно близко.
Начинало светать.
Теперь все десантники пристально всматривались туда, куда уходила, чуть изогнувшись вправо, грунтовая дорога.
Над полем, где залегли бойцы, еще стлался редкий туман, когда издалека послышался еле уловимый, но весьма характерный для движущейся большой массы людей и техники шум.
Таня взяла трубку и тотчас сообщила об этом на командный пункт батальона.
Шум на дороге заметно усиливался.
Около одной из противотанковых пушек, расположенных прямо на поле для стрельбы по противнику прямой наводкой, подносчик патронов не выдержал:
— Скоро ли? Ждать надоело. Это хуже всего, когда ждешь. Ты как думаешь, а, Петро? — обратился он к старшему другу, пожилому украинцу.
— Чекаты… ус дило дуже поганэ. — И вдруг сразу, приняв командирский тон, Петро неожиданно заключил: — Тильки языком брэхаты, Алешка, ще хуже.
Оба замолчали.
— Фу ты! Нервы, что ли, пошаливают, — снова начал Алексей. — Четвертый год не могу привыкнуть. А вот ты, Петро, привык, скажешь? Или впрямь тебе никакой дьявол не страшен?
Выслушать друга Алексею не пришлось: теперь уже все бойцы, залегшие на восточной окраине Пекалина и на поле по обе стороны дороги, отчетливо видели головную группу гитлеровцев.
Вскоре Барамзина доложила на КП, что, по сведениям разведчиков, по дороге движется два отряда общей численностью до полутора тысяч человек.
Командир батальона Филимонов, оценив всю серьезность обстановки, принял решение подпустить противника ближе к деревне и внезапным огнем уничтожить его передние части. Барамзиной было приказано, в случае необходимости, отойти к одному из блиндажей около деревни и взять на себя обязанности санинструктора.