Каких только историй не знали эти люди — заслушаешься! С некоторыми из них Таня и Гутя очень дружили, особенно со стариками, которые еще хорошо помнили, как в доме Холстинина сапожничал книжник Владимир Галактионович Короленко…
Не всех кустарей почитали в городе. Была, например, Кузьмина — мелкая торговка хлебом. Сама высоченная, с каланчу, а муж — маленький. Хлеб продадут, напьются и драку затеют. Скандалят на всю слободку. И так — каждый божий день.
Или Градобоиха. Она всех ребят ненавидела. Выйдет на улицу — только и слышен ее голос. Не голос, а голосище! Однажды выбежала она с кастрюлей горячей воды и обварила кипятком руку Тамаре Злобиной, одной из Таниных подружек. Но и ребята не оставались в долгу: забирались в Градобоихин огород и лакомились морковкой и репой.
Был еще мастеровой по прозвищу Екира мара, некто Чежегов — столяр и маляр. Через каждое слово вставлял свое любимое выражение «Екира мара». Когда выпивал лишнего, ругал всех на чем свет стоит. Тут уж ребята соберутся и кричат:
— Екира мара!
Он — за ребятами, а те — огородами и на сеновал. А вообще-то был он человек незлобивый. И одинокий. Только собака была у него. Он всюду ходил с ней.
По праздникам глазовцы собирались за Чепцой, на Вшивой горке. И не только горожане. С ярмарки, проходившей неподалеку, на площади Свободы (когда-то она называлась Церковной площадью), жители окрестных деревень, вдоволь наторговавшись, поворачивали сюда. Лошадки, почуяв, что их вот-вот распрягут, каждый раз норовили поскорее пройти через длинный деревянный мост на ту сторону — только ведерки с дегтем покачивались да веселее позванивали бубенцы.
Ах, эти гулянья за Чепцой-рекой с их разноязычной речью и пестрядью одежд! Будто сейчас вижу, как оправленный в зелень лугов невысокий холм с величавыми неподвижными соснами на нем вдруг оживает и преображается, играя многоцветьем красок!
…Удмурты из Ваёбыжа нарядные: девушки в рубахах из домотканины, с вышитыми рукавами, а иные и в покупных кофточках, на головах — шапочки круглые или шелковые платки; пожилые женщины полотенца поверх платков повязали, седобородые деды — в серых и белых сукманах. Иная модница еще лапти наденет с острым носком — любо посмотреть! А если уж юноша — удмурт или русский, по одежде не отличишь, — в галошах поверх сапог — держитесь, девушки!
Горожане рассаживаются, расстелив одеяла или газеты вместо скатерти-самобранки, роются в сумках, звенят чашками и стаканами. Деревенские открывают бураки с медвяным пивом, вынимают из пестерей табани и перепечи, завернутые в домотканые полотенца.