Мы попрощались, и через несколько минут катер высадил меня на пассажирском причале: В гостиницу «Моряк» я шел не один: Рубцов выделил в мое распоряжение курсанта, и парень, очень довольный возможностью лишний раз сойти на берег, нес мой рюкзак.
Утром в пароходстве я быстро договорился с диспетчерами. На Колыму уходил с лесом «Николай Щетинин», тоже судно СВУМФа, и на нем я мог дойти до Зеленого Мыса. Не прошло часа, как я уже шел на катере к борту «Щетинина».
Рулевой, жилистый человек в заломленной набекрень фуражке, оказался любителем поговорить. Лихо крутя штурвал, увертываясь от крутой волны, он уговаривал приехать в Тикси в будущем году, когда будет открыт плавательный бассейн.
«Самый северный в мире!» — восторженно орал рулевой. Тикси провожал меня неистребимой верой в грядущее.
23 августа. В иллюминаторе едва покачивается море Лаптевых, коричневато-голубое, в небе повисли редкие облака. Солнечно. За ночь обогнули полуостров Буор-Хая и сейчас идем на траверзе бара Яны. Я плохо спал ночью, ворочался на узкой деревянной койке (рыбаки зовут ее «ящиком»). Все пытался осмыслить многоликое, пестрое, противоречивое, что обрушилось на меня за эти недели. Я иной раз уподобляю себя перенасыщенному раствору. По идее вот-вот должна начаться кристаллизация. Но она не наступает…
Очень трудно свести к единому знаменателю Арктику сегодняшнего дня. Если попытаться выразить одним словом ощущение от виденного, то точнее всего будет д в и ж е н и е.
Покой здесь обманчив, Он взрывается неистовой вольтижировкой пурги, грохотом ураганного ветра. Даже льды и те движутся. И движение их неумолимо. То же происходит и с человеком. Динамика жизни, ее ритм ошеломляют. Это ритм больших перемещений, ритм масштабов. Он не имеет ничего общего с толчеей в метро…
А как причудливо закручены судьбы северян! Может поэтому меня и гнетет избыток информации, что хочется запомнить, записать, осмыслить крутые повороты биографий, которые приводят человека в Арктику.
Почему капитан «Щетинина», спокойный, рассудительный Альберт Янович Чакстэ, из Таллина уехал в Херсон, оттуда махнул в Тикси и вот уже тринадцать лет ходит по полярным морям? Сто тысяч «почему» не давали мне уснуть в ночь с 22 на 23 августа.
А теплоход был чист, аккуратен… Построили его на Волге, в неведомом мне городе Навашине, там же, где и «Кубатлы», только на шесть лет позже. Четырехметровая осадка позволяла теплоходу ходить и по морю и по рекам. Делал он это довольно успешно: кают-компания пестрела почетными грамотами и переходящими вымпелами. Тем не менее, несмотря на очевидное благополучие (а может быть, для того, чтобы оно именно таким и было), стармех и здесь не вылезал из машинного отделения. Был он на диво молод. Его даже за глаза никто «дедом» не величал. Какой же это «дед», когда только двадцать семь стукнуло!