Он вошел в приемную неторопливо. Наклонил лобастую голову, здороваясь с депутатами.
Первой на очереди была старуха. Опухшими в суставах пальцами вытащила пачку потрепанных бумаг.
— Я инвалид первой группы. Несколько лет живу в подвале, — начала она.
Кононенко принялся читать многочисленные резолюции, справки, заявления и акты обследования.
— Вам скажут, что я потеряла право?! Но комнату предлагали без удобств.
— Минуточку. Дайте разобраться, — все тем же ровным тоном проговорил председатель.
Просмотрев бумаги, он отдал их помощнику, сказал несколько слов и обратился к старухе.
— Придете в будущий вторник к нам сюда, на второй этаж.
— А как же с моей квартирой? — снова запричитала старуха. — Никто даже до конца не выслушает.
— Придете в будущий вторник, получите ордер на комнату.
Женщина застыла с платком у глаз, недоумевающе оглянулась, словно сказано это было кому-то другому, не ей. Потом, спохватившись, торопливо проговорила:
— Умоляю вас, как сына.
— Не надо умолять.
— Я ведь жена погибшего, — продолжала старуха, по-видимому, привыкшая ко всякого рода обещаниям.
— Все это я прочел, — не меняя тона, ответил Кононенко. — В будущий вторник приходите в жилотдел.
— И получу?
— Получите.
— Что же мне теперь говорить? Как благодарить?! — пробормотала женщина.
Кононенко взглянул на помощника, и тот впустил в кабинет молодую женщину в сопровождении мужчины в рабочей куртке.
Старуха поднялась, продолжая что-то говорить, пошла к дверям.
— Неужели вот так сразу? — снова обернулась она к председателю.
— Сразу. — И, когда за ней затворилась дверь, Кононенко, обернувшись к помощнику, добавил: — Отметьте себе, чтоб на втором этаже и обязательно балкон. Пусть воздухом дышит после своего подвала.
Вошедшие представились: она плановик, он слесарь. Оба в числе первых на очереди. Ему-то квартиру дают, а ее снова нет в списках. Вообще начальник треста многих, кому положено, не внес в список и вместо этих людей ордера получают совсем другие.
Мужчина извлек из кармана лист бумаги.
— Вот тут мы записали всех, кому по знакомству, словом, несправедливо дают. У одного даже собственный дом. Не на него, конечно, записан, а на жену.
Кононенко снял трубку, набрал нужный номер, резко сказал: ордеров не выдавать, проверкой займутся депутаты.
Мужчина и женщина удовлетворенно переглянулись.
— А у меня на сегодня билеты в театр, — шепнула Елене Ивановне Мишина, закройщица швейной фабрики, тоже депутат.
— Придется нам побегать. Но ведь в помощь кого-нибудь еще выделят, — отозвалась Елена Ивановна.
Шли и шли люди. Отец — инвалид войны, ростовчанин, просил разрешения на прописку: сына приняли в консерваторию. Кто-то вел разговоры насчет трудоустройства. Обращались по разным вопросам.