Что ждет несчастную? Она может вообще не выздороветь, никогда не стать той, прежней, какой встретилась Татьяне несколько месяцев назад. Вероятно, повлияла на больную не только смерть сына, были, несомненно, еще и наслоения тяжелых переживаний, напряженная работа.
Татьяна наклонилась, попробовала осторожно взять у нее тетрадь. Но и в глубоком сне Елена Ивановна не разжимала рук.
На следующий день Татьяна не пошла домой, не пошла к Нине. Ненадолго прикорнула в сестерской. Утром говорила с главврачом, который настаивал на переводе Ярошенко в специальную больницу, потом консультировалась с психиатром — профессором областной клиники.
Профессор ее поддержал:
— Полечите. Забрать больную мы всегда успеем. Тем более, что судить о ее состоянии рано, и пока, повторяю, пока не вижу еще стойкого нарушения.
— Сегодня больная получила растирание, душ, психотерапию.
Профессор одобрительно кивнул. Эту хорошенькую женщину он помнил еще по институту и великодушно заметил:
— Я бы посоветовал вам, коллега…
От такого обращения Татьяна зарделась. Старательно записала все назначения психиатра. Главврач не только согласился оставить больную в отделении, но и всецело поручил ее заботам Лазаревой.
Все, что нужно было, Елена Ивановна получала. Но шли дни, а изменений в состоянии больной не наступало. Единственное, что ее беспокоило, на что она реагировала — была черная тетрадь.
Татьяна замечала, что иногда, оставаясь одна, больная раскрывает тетрадь, старательно разглаживает письма. Но при этом лицо ее, как обычно, неподвижное, безучастное.
Что в них, в этих письмах?
За все время ни разу не попросила гребня, не умывалась бы, если б ее не вели умываться, и ест только когда ее заставляют. Какие же страдания пришлись на ее долю, что так истощило запасы жизненных сил?
К Ярошенко наведывался Хохлов, но она не узнавала его. Слишком тягостными были эти свидания, и Татьяна не стала никого пускать.
Чем больше она ухаживала за этой почти незнакомой женщиной, тем больше привязывалась к ней. Иногда казалось, что Елена Ивановна чуть-чуть оживляется, когда утром Татьяна входила в палату. Не теряла надежды, хотела верить и верила, что непременно отступит болезнь. Порой ей до слез становилось жаль эту исстрадавшуюся женщину, готова была обнять, защитить, как защищает мать от беды и горя своего ребенка.
С тех пор как она взяла на себя всю ответственность за лечение Елены Ивановны, Татьяна ни о чем другом думать не могла, все свое время проводила в пятой палате, лишь изредка выбираясь в научную библиотеку, чтобы взять последние журналы. Бегала по городу, доставала новейшие препараты, часто ходила в психоневрологический институт советоваться.