— Сие положение я уже разъяснил перед заседанием. А у вас, наверное, достаточно своих дел.
— А может, лучше остаться?
— Вы мне не доверяете? — удивленно-настороженный взгляд.
— Доверяю. Спасибо. — Елена Ивановна теперь действительно была убеждена, что с Ясиневой все будет как надо.
— Когда кончится заседание, позвоните, — сказала она Ясиневой и вышла на улицу.
Потеплело. Мягкой волной нахлынул с моря влажный воздух. Коля сейчас где-нибудь в Средиземном. Может стоять и смотреть, как оно дышит, как меняет свой цвет, когда солнце клонится к закату. Однажды летом, рано-рано утром, они с Колей видели розово-голубое море. Стояли, обнявшись, над обрывом. Одни. В доме отдыха все еще спали. Солнце рождалось из розового моря. И Коля запомнил, потому что потом, когда пошел в свой первый дальний рейс, сказал: «Средиземное тоже бывает розовым, только гораздо ярче…»
Поехать бы сейчас к морю. Побыть там хоть полчасика. Но некогда, всегда некогда.
Елена Ивановна взглянула на часы. Надо зайти в Дом ученых, проверить письмо, поговорить с директором товарищ Лапшиной. Проверка этого письма поручена депутату Осадчему. Он несколько раз отпрашивался с работы, но застать Лапшину никак не мог. Тогда ему в помощь дали депутата Ярошенко. Но и Елене Ивановне не удалось встретиться с директором. А время не ждало. Похоже, что Лапшина умышленно уклоняется от этих встреч.
Ну что ж, можно обойтись и без нее.
Руководители кружков с удовольствием рассказывали об успехах самодеятельности на олимпиаде. Оставалось лишь выяснить кое-какие детали, и Елена Ивановна их выяснила. Но попросила, чтобы товарищ Лапшина приняла депутатов в такой-то день, в такой-то час.
Вася в этот вечер был дома. Сидя на диване, курил. Елена Ивановна открыла форточку и вышла в кухню. Обед, на столе не тронут. Опять надут, обижен. А почему, спрашивается? Пожалуй, сейчас самое время серьезно с ним поговорить. До сих пор она откладывала этот разговор. Но зачет, которого сын боялся и к которому долго готовился, теперь позади. Хватит играть в молчанку.
— Я хотела задать тебе несколько вопросов, — начала она, взяв стул и усаживаясь возле Васи.
Он не шевельнулся, продолжая листать «Огонек».
— Не считаешь ли ты, что пора, наконец, сказать, куда ты дел вещи, которые вытащил из шкафа?
— Твои или мои вещи?
— Пока еще у тебя нет ничего своего. — Елена Ивановна не выдержала взятого с самого начала спокойного тона.
— Напрасно ты этого не сказала раньше. Я бы позаботился, чтобы вещи у меня были свои.
— Глупости! Как бы ты позаботился?
— Пошел бы вместо института работать.