Ясинева, успокоившись, стала рассказывать, что в их многокоммунальной квартире должна была освободиться комната, и, рассчитывая на это, она прописала к себе мать. Та, правда, из своей квартиры не выезжала. Старенькая, да и с зятем они «на ножах».
— Комната освободилась. Однако ее тут же занял сосед. Принес справку: легкие не в порядке. Мы так ни с чем и остались. И вдруг, совсем неожиданно, умирает мой брат. От инфаркта.
— Это случилось там, у мамы?
— Нет, у Инны, у его жены. В ее квартире. Из маминой брат не выписывался. Та, Инна, все ждала — старуха умрет, им останется комната. А мама, старенькая, жива. Умер он…
Елена Ивановна сидела молча. Она уже поняла, в чем заключается просьба Ясиневой: очевидно, ее матери надо снова прописаться в своей квартире, и сложности в этом никакой нет. Старушка никуда не выезжала, да и полугода не прошло, как выписалась.
Когда Ясинева ушла, Елена Ивановна взглянула на часы. Надо посмотреть документы и завтра же выбрать время… Завтра нет. Завтра она будет стоять на причале и смотреть, как швартуется Коля. Потом, когда разрешат подняться на судно, он встретит у трапа, немножко чужой за несколько месяцев разлуки и такой близкий.
— Приветик! Это мы! — крикнул Вася, с шумом захлопывая за собой дверь.
Елена Ивановна быстро поднялась, пошла навстречу сыну.
— Вася, как ты можешь…
— Уже снял ботинки! Уже перелетаю через комнату, чтобы не наследить, и чтобы к приходу предка даже пол отражал его неотразимый мужественный облик.
— Папа приходит в Николаев.
— Ясненько! И ты, конечно, помчишься?
— Я, конечно, помчусь.
— Ну, давай, давай… — Вася поправил перед зеркалом курчавые длинные волосы.
— Не мешало бы хоть немного укоротить вихры, — сказала Елена Ивановна, выходя за сыном в кухню.
— А зачем? — спросил он, засовывая руку в банку с солеными огурцами.
— Возьми вилку. Руки не помыл. Ты ведь уже взрослый.
— Студент, — с напускной значительностью дополнил Вася, откусив сразу пол-огурца. — Эта оранжевая тетя к тебе приходила?
— Почему оранжевая?
— Ну, волосы… И тоже, конечно, с мировой скорбью?
— Перестань! — оборвала сына Елена Ивановна.
— А что я такого сказал?!
Она промолчала. Объясняться сегодня не хотелось. Опять этот пренебрежительный тон. Как Вася переменился. В детстве был такой ласковый, доверчивый. А теперь даже если спросишь, как там у тебя в институте, отделается односложными фразами. Она не знает его друзей. Только с Эрастом довелось познакомиться, и то случайно. А ведь у него много приятелей и приятельниц. Звонят без конца: «Позовите Васю…»
И все же Елена Ивановна спросила: