И она покорно поплелась в свою комнату. Вытащила из шкафа джинсы, какую-то блузку, мазнула расческой по волосам, собирая их в хвост. Уставилась в зеркало на свое бледное отражение с покрасневшими глазами и помотала головой.
Это… Это нисколько не свидание, и ей совершенно все равно, как она выглядит!
Когда вернулась, Артем подсыпал Никите, сменившему пижаму на майку и шорты, в тарелку с молоком кукурузные хлопья, а Орелия с независимым видом заваривала себе кофе.
— Вчера утром Родька забегал ко мне, и мы тоже пили с ним кофе… — начала Майя, но тут осеклась, потому что в голову пришла крайне странная мысль.
Ровно день назад Родька вот так же сидел на ее кухне и увлеченно разглагольствовал о теории заговора. О том, что кто-то сознательно обрекает их одноклассников на страдания.
Он утверждал, что им с Майей удалось вырваться, избежать этой череды трагических случайностей, уехав из Н-ска. Но, стоило Родьке вернуться в родной город, как проклятье 11 «А» его все же настигло.
Могло ли это быть простым совпадением или же ночное нападение — очередное звено в заколдованной цепи?
— Что такое, Марусь? — спросил у нее Артем.
— Мне надо подумать, — отозвалась она тусклым голосом, опускаясь на высокий стул возле барной стойки. — Мне надо обо всем хорошенько подумать и во всем разобраться!..
Вот и Родька собирался во всем разобраться. Кажется, договорился о встрече с кем-то, кто мог пролить свет на происходящее, — но так ей и не признался, с кем именно.
— Хорошо, подумай! — согласился Спасский. — Будешь завтракать? — и потряс перед ней пачкой кукурузных хлопьев.
Майя покачала головой, удивившись тому, насколько быстро бразды правления на ее собственной кухне уплыли в чужие руки. Но сейчас было не до сопротивления — ей нужно было обо всем поразмыслить. Попытаться вспомнить — быть может, в их беседе проскользнуло то самое имя?.. Может, Родька упоминал, с кем именно он договорился о встрече? И если не у нее дома, то на выставке?
Вскоре их сын доел свои хлопья, но Майя так ничего и не вспомнила.
Спустились к машине. Артем застегнул ремни на Никиткином кресле, после чего подсадил Майю, и та, пребывавшая в задумчивости, забыла оттолкнуть чужую руку.
— Марусь, так в чем же дело? — спросил Спасский, заводя машину. — Расскажешь?
Она открыла было рот, но рассказать ничего не успела. Джип рванул с места как угорелый, заставив соседскую «Шкоду», решившую было выехать из арки дома первой, попятиться от греха подальше и благоразумно пропустить черное Артемово чудовище. Никита счастливо засмеялся, а Майя снова повисла на ремне безопасности — Спасский резко затормозил перед выездом на оживленную улицу.