— Ура-а! Получи-ило-ось! — заорал я, как орал кот Матроскин из одного мультика-пультика.
А папа подумал-подумал и спросил, когда я съехал с горки:
— Так что? — спросил папа у нас с Лёхой. — Покупать вам настоящие мотики или нет?
— Покупать! Покупать! — закричал Лёха и запрыгал, потому что в одном месте у него шило.
А я подумал-подумал и тоже сказал:
— Как хотите, — сказал я. — Можете даже и покупать. Мне всё равно.
И папа купил нам на двоих один настоящий детский мотик.
Мотик этот оказался таким симпатичным, таким… ну просто мотиком — и всё! И называется он «полтинником», как такая маленькая денежка в пятьдесят копеек. А называется он так потому, что в него вмещается пятьдесят кубиков бензина. А кубик — это… Да чего тут говорить про кубики? Про кубики все знают. Даже Лёха. И про денежку тоже.
Жаль только, что эти мотики делают не у нас, в России, в которой мы живём, а в какой-то другой иностранной стране… забыл, как она называется. Поэтому они стоят очень дорого. Просто ужасно дорого. И у папы хватило только на один иностранный мотик. А на другой не хватило.
На новом мотике и ездить стало как-то веселее: он и рычит не так сильно, и не трясётся, на него даже злющая-презлющая волкодавная собака не лаяла, когда мы выводили его на улицу и вводили назад. А на наш лаяла.
И вот прошло сколько-то суббот и других всяких дней, и я впервые оторвал свой мотик от земли во время подъёма на большую горку и немножко пролетел по воздуху. При этом я так испугался, что тут же и упал со страху. Это потому, что мне показалось, что я сейчас как жахнусь, как трахнусь, ка-ак… Но я не жахнулся и не трахнулся, а упал на колеса, проехал немного и упал на бок. Ведь должен же я был упасть в самый первый раз? Должен. Все падают. Вот я и упал. Но не так чтобы сильно. Потому что вокруг снег, а в снег падать не страшно.
А Лёха подпрыгивать ещё не умеет. Он вообще еле-еле ползает. Ему папа специально сделал так, чтобы он не мог прибавить газ до самого упора, — ограничитель называется, — и к заднему колесу приделывал ещё два колёсика. Потому что Лёха всегда жмёт на газ со всей силы, и сам же пугается: глаза вытаращит, несётся, не поймёшь куда, и визжит со страху. А потом въезжает в кучу снега и падает: по-другому останавливаться он не умеет. И ждёт, когда мама или папа вытащат его из сугроба. Ясное дело: маленький и глупый.
На моё первое соревнование мы приехали так рано, что ещё никого не было.
— Это даже хорошо, — сказал папа. — Ещё потренируемся немного. Надо отработать как следует старт и во-он тот поворот, — показал папа рукой в ту сторону, где был этот самый «тот поворот», особенно крутой и узкий.