— Тут километров пятьсот, — на всякий случай напомнил я, — Недели две идти будешь. А я за час управлюсь.
— А мне нетрудно, меня комары не кусают, — осклабился Святогневнев. — Я ж теперь не устаю… удобно вообще-то.
— Ну как знаешь, уговаривать не собираюсь. А как же Игорь Игоревич?
— А-а-а, мы ж его закопали… — расплылся в улыбке Святогневнев. — Да и фиг с ним — пусть лежит в могилке. Он же мертвый, ему там самое место…
— Ты тоже.
— Сравнил хрен с пальцем! — обиделся мертвец, — А ты чем займешься?
— Буду память возвращать, — мрачно уставился я на землю под ногами. — Как-нибудь…
Он деловито прошествовал к вертолету и извлек из него три одинаковых железных канистры.
— Пиво? Квас? Вода? — с видом хлебосольного хозяина предложил Святогневнев.
— Какой сервис… — оценил я. — Давай воду. Я все равно вкуса не почувствую, так чего зря пиво разбазаривать…
Выдув чуть ли не полканистры, я неожиданно ощутил какое-то странное чувство в паху. Очень странное, но очень знакомое… еще с прежних времен. Я не успел опомниться, как у меня внизу живота раскрылось нечто вроде крошечного бутончика, и оттуда хлынул поток светло-коричневой жидкости. Трава, на которую она пролилась, стремительно начала вянуть.
— Ты что это, Яшка? — округлил глаза Святогневнев, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. — Ты что, обмочился?!
— Лева, ты не знаешь, кто отвечал за мою мочеиспускательную систему? — медленно произнес я, со стыдом отрывая глаза от своего позора.
— Профессор Цвигель… кажется. Арон Иосифович.
— Вот из-за таких, как он, люди и становятся антисемитами, — подытожил я, — С-скотина…
И дорога нас зовет в путь далекий, в путь далекий… Ну разве это не песня?
Гаммельнский Крысолов
Полет проходил нормально. Я ловил крыльями попутный ветер и двигался, почти не напрягая мышцы. Дважды мне удавалось поймать птичек прямо на лету. С шестью руками и моей реакцией это оказалось удивительно легко. Третью птицу я схватил зубами. Всех съел сырыми, с перьями и костями. Сначала было противно, но вкуса не ощущал, блевать не тянуло, так что я мысленно пожал плечами и продолжил охоту. К сожалению, для меня обеды и ужины стали примерно тем же, чем является заправка топливного бака для машины.
Благодаря моему удивительному чувству Направления я не боялся заблудиться. Я летел прямо к Москве, двигаясь как по ниточке. У меня даже оставалось время любоваться пейзажем — гордыми соснами и могучими кедрами, вздымающимися к небесам. Я держался ровно на такой высоте, чтобы не задевать их верхушек, и ни сантиметром выше. Дело в том, что еще выше птиц было уже маловато…