Когда она поднимает брови, размышляя об этом, я прекращаю бороться со смехом и начинаю хохотать в голос. Невероятно, что человек, который заставлял меня «делать по одному шагу за раз» на протяжении всей моей жизни, в то же время был самым нетерпеливым человеком в мире! Причем вряд ли сейчас была причина для такого волнения, потому что очередь впереди нас была уже не такой длинной. Я давно уже могла разглядеть секьюрити и зону досмотра у входа, через которую они с определенным интервалом пропускали людей.
– Ты уже говорила с Марой и Дейвом? – Вопрос внезапно вырывается у меня, и как только слова покидают мой рот, я немедленно сожалею о них. Мы с Джун знакомы столько, сколько я себя помню, и со мной и моей семьей она провела больше дней, чем у себя дома. Я понимаю, что ей не нравится говорить об этом, потому что эта тема причиняет боль, но я не теряю надежды, что они с родителями смогут в конечном итоге воссоединиться и стать настоящей семьей.
Ее глубокий вздох, быстрый взгляд, и я уже убеждена, что она не ответит, но тут я слышу ее мягкое: «нет». Почти механически она теребит прядь своих волос, но кажется, сама еще не привыкла к тому, что ее волосы стали короче. Видимо, она была в парикмахерской всего несколько дней назад. Наверное, поэтому она еще не сказала мне о новой прическе. Она предпринимает вторую попытку, на этот раз подняв руку повыше, и наконец цепляется за кончики своих некрашеных белокурых волос и начинает крутить прядь между пальцами.
– В самом начале семестра я пыталась позвонить маме с папой, но попала только на автоответчик. Затем я попробовала набрать рабочий номер и мобильный. Я звонила практически каждую неделю. И никто не ответил.
Этого она мне не рассказывала.
Джун замолкает, поэтому я беру ее свободную руку, она оказывается холоднее, чем я думала. На короткое время она зажимает мою ладонь и сразу пытается улыбнуться.
– Все в порядке, Энди. У них просто нет времени. Так ведь было всегда. О, смотри, мы следующие.
Недовольная внезапной сменой темы разговора, я смотрю вперед. Верно. Я и не успела заметить, как мы продвинулись так далеко. Джун, конечно, мастер переводить тему. Я единственный человек, перед которым ей не нужно надевать маску, не нужно притворяться, что ей все равно и что она не переживает из-за того, что ее родители не были рядом в течение двадцати одного года. Однажды у Джун даже появилась своя комната в нашем доме, и…
– Перестань думать об этом, Энди. – Она мягко одергивает меня, и когда видит мое изумленное лицо, сжимает мои пальцы в последний раз, прежде чем отпустить ладонь. – У тебя на лице все написано – ты морщишь нос, когда размышляешь о чем-то неприятном или просто слишком сильно напрягаешь мозги. Все хорошо. Правда!