– А, вот ты где! Все в порядке?
Джек выбегает во двор, и я замечаю, как собака сразу же пугается и прячется, пока я наконец не теряю ее из виду. Я расстроена этим, но ничего не показываю.
– На тебе одна рубашка. Иди обратно, а то заболеешь. Последнее, что может порадовать Мэйсона, – это твой больничный.
Но я почти не слушаю его, а продолжаю смотреть вслед собаке, которой уже давно нет.
– Прости. Я отвлеклась, – неопределенно объясняю я Джеку и следую за ним обратно в клуб.
Надеюсь, у малыша есть дом.
С тяжелым сердцем я пытаюсь перестать думать о нем.
Что было бы, если в жизни случались бы только хорошие, светлые дни? Были бы они для нас все такими же хорошими и светлыми?
Энди
Джек оказался прав. Смена была спокойная, и он отпустил меня домой раньше, чтобы к сегодняшнему вечеру я была огурцом. Он сказал, что может сам прибраться и закрыть клуб, а я должна отдохнуть, поскольку на выходных, когда студенты атакуют MASON’s, мне понадобится много сил, и тогда он покажет мне, как следует заканчивать смену.
Так что я довольно рано вернулась домой к Джун, хорошо выспалась и уже не чувствовала себя такой разбитой, когда подруга будила меня на завтрак. Поскольку учеба в университете вот-вот начнется, столовая уже открылась. Завтрак оказался вкусным и, что еще важнее, довольно дешевым, так что я могла есть его, не мучаясь угрызениями совести.
Теперь мы направляемся обратно в комнату Джун, и я потешаюсь над подругой, которая идет рядом со мной и страдальчески держится за живот. Сегодня подавали панкейки. А когда дают панкейки, никто и ничто не в силах остановить Джун. Поэтому она ужасно объелась.
– Надо было остановиться на третьем, как я тебе советовала.
– Молчи, – стонет она, и я слышу, как скрипят ее зубы.
– Ты дашь мне знак, когда тебя будет тошнить?
– Это не смешно!
Почему же? Еще как!
– В следующий раз лучше послушай меня, – говорю я немного злорадно, широко улыбаясь.
– Может быть. Но, если честно, я ни о чем не жалею! Они были вкусными. Такими воздушными, такими мягкими, такими… Боже, как же мне плохо.
– Я рассказывала тебе еще с детства, Джун: между звериным голодом и «как же мне плохо» есть и другие стадии. Например, просто сытость.
– Я не верю тебе, – мрачно бормочет она и тут же икает, так громко и неожиданно, что мы обе вздрагиваем, прежде чем на нас находит приступ смеха. Развеселившись, она открывает дверь в комнату, но радость не длится долго.
Наш смех резко стихает, когда мы останавливаемся на пороге и видим, что перед нами стоит Сара. Сара и… какой-то незнакомый мужчина, прекрасно одетый, лет за пятьдесят, серьезного вида, с аккуратно подстриженной бородой и седыми волосами.