Но готовились новые выпуски газет, но собирались для оглашения приговора судьи трибунала в здании Манежа, но готовилась новая схватка за умы, за власть и за будущее…
Москва. Красная площадь.
26 марта (8 апреля) 1917 года
Сто тысяч глаз смотрели на меня. Пятьдесят тысяч человек ждали моего слова.
Только что закончилась праздничная служба в Успенском соборе Кремля, и вся публика, удостоенная чести присутствовать на Большом Императорском Выходе, потянулась сквозь Спасские ворота на Красную площадь, поскольку я загодя объявил о том, что сегодня буду выступать с обращением к народу.
Я в этот раз стоял не на броневике, посчитав сие достаточно банальным и заезженным. Одно дело, когда это все выглядело как стихийный искренний порыв (коим оно и было в реальности), а другое дело, когда император планово лезет на стальное чудо. Нет, на этот раз силами Инженерно-строительного корпуса за сегодняшнее утро была сколочена деревянная трибуна прямо на том месте, где в мое время размещался мавзолей. Сооруженная конструкция была задрапирована бело-сине-красными полотнищами, а позади меня развевались на ветру русский триколор и мой личный штандарт. По обеим сторонам трибуны вдоль кремлевской стены выстроились четкими рядами Кавалергардский и Георгиевский полки. Присутствовавшие на Большом Выходе в Кремле стояли отдельной толпой у Покровского собора.
Отзвонили куранты на Спасской башне, и пора было начинать.
– Доблестные воины русской армии и флота, служащие империи, народные избранники, представители дипломатического корпуса, офицеры и генералы дружественных России союзных держав, все верные мои подданные! Тяжелые испытания выпали на долю нашей страны и нашей армии. Героически сражаясь, наш народ и наш солдат с каждым днем приближает нашу общую победу в этой войне. Никто не может упрекнуть русского воина в трусости. Свидетельством тому те многочисленные герои, которые стоят в строю перед вами. Тем неожиданней и тем подлей был тот удар в спину, который русская армия получила вчера на французской земле. Нет и не может быть оправдания такому чудовищному предательству!
Толпа яростно загудела. Разрозненные крики через некоторое время были организованы рассредоточенными в массах нужными людьми, и вот уже вся площадь все более слитно начинает скандировать:
– Позор! Позор! Позор!
Наконец площадь потихоньку стихла, и я вновь заговорил:
– Но не вчера началось это предательство! Паутина заговоров плелась из посольств и правительственных кабинетов известных вам держав, которые мы искренне считали не только своими союзниками в войне, но и настоящими друзьями русского народа. Заговоры, мятежи, покушения на русских императоров и как венец гнусности – подлый расстрел русских героев французской армией на французской земле, во французском тылу, расстрел в спину, как поступают только трусы и предатели!