Друзья попутно завернули в гараж, поглазели на Витькину машину.
— Магнитофон был тут у меня, колонки сзади, такие треугольные, стояли, — из-за того, что вид у машины стал не фирменный. — Продал, деньги нужны были срочно.
— Я его купил, — подхватил Славка. — Я же тебе показывал, на окне стоит.
— А, лопух, — засмеялся над другом Виктор, — говорил ему, машину сначала купи. На курицах бизнес хочет сделать! Передохнут все они у тебя!
— Брось ты… Сам вперед сдохнешь, — заводился Славка. — Ну, смотри, Серега, смотри, я их купил триста штук по пятнадцать копеек. Они уже теперь на цыплят табака годятся, к осени курицами будут, рублей по пять пойдут штука. Есть выгода, а?
Так, пересмеиваясь, подтрунивая друг над другом, друзья вышли из гаража на улицу. Виктор и Славка рассказывали о переменах, произошедших в городе. Сергей слушал, радостно вдыхал теплый южный воздух, озирался по сторонам. Все было знакомо. Так же клубилась под солнцем зелень, желтели пылью, просили дождя листья, свисающие к дороге, огромными призраками вздымались горы. На углу, у развилки арыка, метались люди, отчаянно жестикулировали, потрясали в воздухе чекменями — выясняли очередность полива. Точно такие же картины разыгрывались на этом углу и десять лет назад. Сергей сразу себя вспомнил — босого, в закатанных штанах, с чекменем в руках… Где-то закричал осел.
— Во! — с восторгом выдохнул Сергей, — этот голос я давно жду! Вот теперь чувствую — я в Средней Азии! Помню, когда приехали сюда, слышу, где-то колодец скрипит, потом в другом месте слышу, в третьем… и громко так! Думаю, что за колодцы тут такие несмазанные? Специально на скрип пошел. Гляжу — осел стоит, морду вытянул и орет!
— Тебе показалось, ворот у колодца скрипит? — удивился Витька. — Хм, мне тоже!
— Да ну, — протянул Славка с обычным недоверием ко всяким странностям. — Мне так почему-то не казалось.
Все трое по рождению были сибиряки. И очутились в этом краю, в селении, прилипшем к южной столице, уже четырнадцатилетними. Было такое время — словно птицы небесные поднимались сибиряки-чалдоны с родных насиженных мест и отправлялись в сторону южную. Бог знает почему. Но ходили тогда меж людьми разговоры: вот уехали такие-то, пишут — нарадоваться не можем, тепло, зимней одежды не надо, яблоки, персики разные прямо на улице растут, обеспечение с нашим не равнять, легкая, короче, жизнь. Ну, слово «персик» только ухо сибиряку ласкать могло, да и сладкое южное яблоко видели в ту пору лишь на базаре, где какой-нибудь черный, заросший щетиной человек ломил за него большую цену. А тут — на улице растут! С хлебушком тогда было туговато в Сибири, и уезжали люди, а среди них Витькины, Славкины, Сергеевы родители.