— Слушаю!
— Почему ОНА не Чукурлиева, раз вы родственники?
— Я уже говорил, что ОНА внучка моей сестры. Да ты не слушай, что она мелет. Это все от смущения. Здесь не с кем и словом перемолвиться. А иначе она девушка серьезная.
— А почему развелась?
— Характером не сошлись.
— Он работает трактористом?
— Да. А ты откуда знаешь?
— Знаю! — загадочно ответил писатель.
Потом помолчал и добавил:
— Это ваш дом?
— Да. А ты что, разве бывал здесь?
— Бывал, — соврал писатель и повернул машину к забору из колючей проволоки, который оберегал «памятник» от сельских стад. — Я всюду бывал!
Старик посмотрел на него озадаченно.
— Не забудь запереть машину на ключ, а то здесь есть цыгане.
— А болгар нет?
— И они не лучше, — сказал старик, выбираясь из машины, — только их поменьше.
— Старики да старухи?
— Откуда ты знаешь?
— Таково уж мое ремесло, дед. А Марийка что тут делает?
— Ничего. Скоро и она сбежит в Софию. Ждет вот весны, может, к тому времени и заработает лев-другой в амбулатории. Доктор Москов обещал дать ей направление в фармацевтический. Это как, хорошо будет?
— Перспективно.
— Может, и она станет доктором.
— А почему не артисткой?
— Ты и это знаешь?
— Знаю. «Царь Шишман», да?
— Нет. «Хан Татар». Талант у нее.
— А в театральный, в ВИТИЗ, ее все-таки не приняли?
Старик от удивления чуть не упал.
— И это ты знаешь!
— Все запрограммировано, дедушка. Даже Марийкин развод.
— Уж не был ли ты в Тырново, когда они разводились?
— Был. Да если бы даже и не был…
— Потому-то и знаешь.
— Профессия, дед! А сейчас «послушаю» и тебя, а то завтра или послезавтра надо возвращаться. Работа ждет.
— Сегодня мне на «слушание» везет, — усмехнулся старик, поднимаясь с гостем на второй этаж: пусть выберет комнату, какая понравится.
— А если хочешь, пошли в кухню, там теплее и телевизор есть.
— Спасибо. Лучше наверху, просторнее.
— Ну, как хочешь. Напротив живет Марийка со своей бабкой. А справа — двоюродные братья, близнецы.
— Спасибо, бай Стефан. А теперь прогуляюсь по селу, пока светло. Вечером побеседуем. Ты пока подумай о том о сем. Борьба, страдания, победы…
Старик снова принялся разглядывать свои посиневшие руки, прислушиваясь к звукам на дворе, где возились индюшки и лаяла собака на цепи — почувствовали, что хозяин вернулся, и теперь ждут корма.
— Делай, как знаешь, парень! — сказал бай Стефан, направляясь к своим индюшкам. — Если хочешь, затопи себе печку.
— Не беспокойся, дед! Как-нибудь справлюсь. Занимайся своими делами, не обращай на меня внимания!
Через широко открытое окно долетал сельский шум. Петринский достал старый потертый блокнот и записал: