— Список готов, ваше величество.
— События разворачиваются с головокружительной быстротой, — продолжал царь, — и я бы не хотел, чтобы они застали нас врасплох. Если еще вчера коммунисты говорили о нейтралитете, то завтра, они спокойно могут его нарушить. Вы имеете дело с диалектиками, господа! Они не случайно выдумали себе такую философию. Как там их вождь Димитр Благоев? Все еще болен?
— Да, ваше величество, — ответил профессор.
— И к тому же очень тяжело, — добавил генерал.
— Это не имеет значения, — продолжал Борис. — Если даже Благоев умрет, останутся другие. Останутся Луканов, Коларов, Димитров, Кабакчиев. Как видите, я их знаю!
— Просто поражен, ваше величество! — заискивающе воскликнул генерал. — Какая удивительная память!
Борис нахмурился. Затем встал с кресла и принялся завязывать пояс халата.
— Если царь не счел за труд запомнить имена пяти коммунистов, генерал Иван Русев должен знать имена пяти тысяч, дабы государственному кораблю не грозили никакие неожиданности!
— Так точно, ваше величество! Я их уже знаю.
— Браво! — Царь похлопал генерала по плечу и пошел по мощенной плитками дорожке, волоча по земле полы халата. Сделав несколько шагов, он остановился и, не оборачиваясь, громко, чтобы его услышали, сказал: — Аудиенция окончена, не так ли?
— Да, ваше величество!
Царь пошел дальше, а они, замерев в почтительных позах, глядели ему вслед до тех пор, пока он не скрылся за дверью дворца.
«Слово», «Мир», «Пряпорец», «Независимост», «Народ», «Радикал», «Епоха», «Ден»… Вороха изданий желтой прессы лежали на обшарпанной деревянной скамье.
Димитров и Люба ехали в купе одни. Они стояли у окна, стараясь не думать об угрозах, которыми были переполнены эти газеты.
«…Там, у берегов Варны, шныряют моторные лодки с эмиссарами Кремля. Иностранным золотом подкармливается и чужим умом направляется этот «авангард» людей, которые превратили в кладбище свое великое отечество, а ныне осмеливаются переносить бациллу разложения в маленькую, истерзанную Болгарию… Найдите же в себе достаточно сил, чтобы твердо сказать этому «авангарду»: «Руки прочь! Только посмейте поднять братоубийственный меч! Весь народ откликнется на этот зов и отсечет ваши руки!»
— Они уже начинают, Люба, — сказал Димитров, выбрасывая за окно недокуренную сигарету. — Посмотри, как стараются банкиры из «Слова» и «широкие» из «Народа». Они уже облизываются, предвкушая, что им достанутся министерские кресла…
— Вероятно, пронюхали про десант Коларова, — тихо сказала Люба, незаметно поворачивая голову, чтобы посмотреть, стоит ли еще в коридоре тип с бакенбардами.