— По-видимому, они располагают какой-то информацией, — продолжал Димитров по-немецки, — но это лишь их предположения. Иначе, будь у них точные сведения, они подняли бы крик на весь мир.
— Этот тип здесь, — шепотом, тоже по-немецки, произнесла Люба. — Он от самой Софии не отстает от нас. Ты заметил, какие у него кошачьи глаза?
— У него и хвост есть, Люба, — с улыбкой сказал Димитров, поворачиваясь к шпику, который стоял перед их купе, делая вид, что смотрит в окно.
Поняв, что говорят о нем, шпик отошел от двери и остановился у соседнего окна, спиной к ним, держа руки в карманах брюк. Это был человек небольшого роста, с длинными спутанными волосами; на его узких плечах болтался поношенный пиджак в клетку, доходивший ему чуть ли не до колен.
— Неужели этот хвост будет тянуться за нами до самой Варны? — проговорила Люба, не сводя взгляда с клетчатого пиджака.
— Очевидно, придется нам ехать в этой приятной компании. Надо что-нибудь придумать, чтобы отделаться от него до приезда в Варну.
— Только берегись провокации, Георгий!
— Не беспокойся, — ответил Димитров, вынимая из кармана «Работнически вестник», — с такими, как он, мне уже не раз приходилось иметь дело.
Он резким движением развернул газету. На ее первой и третьей полосах отчетливо выделялись пустые белые прямоугольники. В последние недели орган коммунистической партии регулярно выходил с такими белыми прямоугольниками — свирепствовала цензура. Находчивые редакторы в каждом номере крупным шрифтом помещали выдержки из тырновской конституции, которая еще не была отменена; таким образом они заполняли пустые места в газете и одновременно «утирали нос» новым правителям.
— «…Статья семьдесят девятая основного закона гласит: печать свободна, цензура недопустима».
Димитров прочитал этот текст громко, чтобы его сосед слышал, но тот продолжал стоять у окна.
— Что значит «печать свободна»? — спросила Люба по-немецки.
— Не знаю, — пожал плечами Димитров, — может, спросить об этом господина? Наверное, ему известно, что значат слова «печать свободна» и почему так много белых мест в газете?
Шпик настороженно взглянул на Димитрова и отступил на шаг.
— Мы австрийцы, едем в Варну, — сказал Димитров по-немецки, обращаясь к нему. — Не могли бы вы дать нам кое-какие пояснения относительно вашей прессы?
— Я вас не понимаю, — смущенно пробормотал шпик и попытался отойти подальше, но Димитров крепко взял его за рукав и, наклонившись к уху шпика, тихо произнес на Чистом болгарском языке:
— Послушай, любезный, можешь донести в полицейское управление, что Георгий Димитров возмущен введением в Болгарии цензуры. Можешь сообщить также, что он вместе с женой направляется в Варну и что его жена тоже возмущена цензурой!