— Мы не можем не считаться с мнением Коминтерна, Васил. Но согласись, что партийная дисциплина тоже имеет для нас большое значение. В конце концов, мы должны изжить доктринерство, о котором сейчас идет речь. Я не случайно назвал тебе несколько имен. Но есть и такие, которые продолжают упорствовать, для которых нейтралитет, видимо, служит удобным прикрытием страха.
— С некоторыми из этих товарищей придется расстаться, Георгий, — перебил его Коларов. — Нельзя идти на уступки, когда дело касается партии, народа! Очень жаль, но я не могу согласиться с позицией моего друга Луканова. Подумай над этим! Ты из тех людей, которые лучше всего знают рабочий класс. Вот и думай — куда мы идем! Не бывает так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы!
— Разумеется, — сказал Димитров, — везде своя диалектика, своя логика! Я все время размышляю над этим. Но только размышлять — мало, необходимо действовать. В этом и заключается проблема!
— История стучится в дверь, Георгий, — подводя итог их беседе, сказал Коларов. — Нельзя терять времени. Мы должны немедленно взять курс на вооруженное восстание, а для этого мне необходимо как можно скорее связаться с товарищами в Софии. У меня к тебе просьба: передай Луканову и остальным, чтобы не созывали Высший партийный совет без меня! Я бы хотел изложить свою позицию, перед всем составом совета. Знаю, что мне будет трудно добраться до Софии, но я должен поехать туда! Мне крайне необходимо встретиться с товарищами. Особенно с Лукановым! Ради этого я и приехал из самой Москвы. Настал решительный момент! Мне во что бы то ни стало нужно попасть в Софию!
Ветер со стороны моря усилился. На волнах появились белые барашки. Вдали дымил какой-то пароход. Собеседники покинули террасу и начали спускаться к берегу, где все так же шумно и весело плескались в воде дети.
Новое правительство уже начало устраивать приемы и балы, давать интервью. Высший свет Софии заполнял рестораны, кафе, залы Военного клуба. Разного рода торжественные встречи должны были благопристойно представить новую власть в глазах внешнего мира и собственного народа.
Однажды вечером профессор Цанков в сопровождении небольшой свиты впервые появился в обществе. За ним и свитой на коротком кожаном поводке охранник вел собаку, немецкую овчарку, черную, с желтыми подпалинами, с торчащими ушами и горящими глазами. Охранник время от времени поглаживал собаку по спине, чтобы она привыкла к публике и улице. Собака ступала осторожно, немного боязливо, из пасти у нее свисал длинный язык: по-видимому, ей было жарко, а люди, толпящиеся на тротуарах, нервировали ее.