Профессор, сутулясь, шел на два шага впереди свиты и охранника с собакой. В заложенных за спину руках он держал трость. Он был в черном костюме, узких лаковых штиблетах. Сосредоточенно и задумчиво смотрел он прямо перед собой, время от времени снимал шляпу и махал ею публике в ответ на шумные приветствия. А когда он подошел к парадному подъезду Военного клуба, на каменных ступенях которого шпалерами выстроились офицеры, раздалось громкое «ура».
Профессор снял шляпу, раскланялся налево и направо и поднял руку в фашистском приветствии. Правда, жест получился не совсем фашистский. В Болгарии тогда еще мало кто знал, как надо вскидывать руку в фашистском приветствии. К этому еще надо было привыкать. Но в данном случае более важными были не жесты и форма, а принципы нового учения, содержание, а не форма начинания. Само же начинание, которое они совершили девятого июня, давало ему и его коллегам основание надеяться на большие успехи и блестящую политическую карьеру, которая и для него и для них сейчас только начиналась. Несмотря на некоторые колебания, стрелка политического барометра определенно указывала на «ясно». Период бурь и ветров миновал. Возможно, еще предстояли «кратковременные осадки», но, в конце концов, они даже необходимы для озонирования воздуха. Этого он не боялся и даже в известном смысле желал «кратковременных осадков». Но в данной ситуации важнее было то, как удержаться у власти, как не поддаться чужому влиянию, не допустить поспешных действий, на которые иногда его толкали генерал и помощники. Шаг за шагом ему предстояло завоевывать опасную арену политической борьбы за власть. Он был готов без колебаний вынуть в трудную минуту меч из ножен, если потребуется, и поставить каждого на свое место. Но пока в мече не было необходимости. Ему даже было приятно, что он не позволил надеть собаке намордник, как ему советовали. Все вокруг него должно было демонстрировать умиротворение, словно и люди и звери стали товарищами и друзьями.
Поднявшись по ступеням подъезда и пройдя в фойе клуба, он велел охране увести собаку в артистические уборные, чтобы она не пугала людей. Охранник повел собаку, но она начала упираться, оглядываться на профессора. Тогда кто-то сказал:
— Господин профессор, собаку можно провести в зал. Мы приняли меры предосторожности!
Профессор улыбнулся и сделал знак, чтобы собаку провели в зал. Охранник повел ее следом за профессором и его свитой. Фойе было ярко освещено большими хрустальными люстрами, которые специально зажгли по такому торжественному случаю. И тут появились журналисты — иностранные и болгарские, все с блокнотами и карандашами в руках, готовые записывать каждое слово профессора. Но он молчал и лишь улыбался, приподнимая шляпу и раскланиваясь направо и налево. Тогда один из журналистов, корреспондент французской газеты «Фигаро», набрался смелости и спросил: