Когда они приблизились к Церовене, он сказал своим товарищам, что заедет ненадолго в Соточино, чтобы повидаться с матерью. Никто ему не возразил. Он повернул коня и вброд перешел реку на том же самом месте, где проехали Димитров и Коларов на фаэтоне, выбрался на другой берег и рысью поскакал по проселку на Соточино. В селе стояла мертвая тишина. Кое-где в маленьких окошках домов слабо мерцал свет свечей и керосиновых коптилок. Ярко светила луна, освещая черную дорогу, по которой тянулась цепочка бойцов.
Не слезая с коня, Гаврил постучал в калитку. Громко назвал свое имя. На пороге в дверном проеме появилась высокая старая женщина, одетая в черное. В руке она держала керосиновую коптилку, тотчас погасшую от порыва ветра. Женщина осталась неподвижно стоять, держа погасшую лампу, не сводя взгляда со своего сына, сидевшего верхом на коне.
— Оставь коня, — сказала она ему, — привяжи его у ворот!
— Нет времени, мама.
— Тогда слезь, простимся.
Она говорила медленно, хрипловатым, похожим на мужской, голосом. Он уступил. Этот голос всегда его покорял, всегда заставлял слушаться. Он соскочил с коня, бросил поводья на кол около ворот и вошел в дом.
— Ты одна, мама?
— Одна.
— Крысте не появлялся?
— Нет.
— Если появится, скажи ему, чтобы уходил.
— Скажу. А ты бежишь? — с укором в голосе сказала она.
— Не бегу, — сказал он, — мы отступаем.
— Можно и так. Хлеба хочешь?
— Нет. У нас есть.
— Знаю, что у вас есть. Но возьми материнского хлеба. Сегодня утром испекла. Он, правда, кукурузный, но вкусный. — Она достала из стенного шкафчика большую круглую лепешку, мягкую и ароматную, и подала ему: — Ешь и дай своим товарищам. Вот тебе и брынза.
— Мама, — запротестовал он.
— Ешь и дай своим товарищам! — повторила она. — А Крысте скажу, что ты наказал. Нет смысла ждать, не ровен час… Конь у тебя напоен? Накормлен?
— Напоен, мама, и накормлен.
— Тогда в добрый час!
Она потянулась обнять его, ощутить теплоту его тела, услышать биение его сердца, но лишь ощупала его лицо своими сухими жилистыми руками и погладила волосы.
— Иди! — произнесла она. — Мы здесь управимся. И о жене не беспокойся. Мы позаботимся о ней. А когда решишь опять вернуться, пошли нам какую-нибудь весточку. Найдешь через кого передать. Только осторожно. Ну, в добрый час!
Он поцеловал ей руку, прижал ее к своему лбу, немного помолчал и сказал:
— Мы вернемся, не сомневайся!
— Не сомневаюсь!
Он повернулся, вышел из дому, схватил поводья коня и одним прыжком вскочил ему на спину.
Мать смотрела на него со стороны, восхищаясь той ловкостью, с какой он вскочил на спину красавца коня.