Во время, названное междуцарствием, протоиерей Йордан и клисурский иеромонах Антим пошли в церковь, чтобы отслужить литургию. Был Крыстов день[26]. Грело теплое солнце. Радость цвела на лицах божьих слуг.
По пути в церковь Йордан то и дело оглядывался, чтобы увидеть кого-нибудь из коммунистов, но никто не появлялся. Разбежались все или попрятались.
Впрочем, послушаем, что он нам расскажет.
«…В этот день, — писал он, — я был на похоронах сразу трех коммунистов. Поставили им три креста, как три кола. Кроме родных, никого на похоронах не было. Страх овладел людьми. Спросил у наших учителей: имеют ли они представление о том, что вершат? Читали они историю французской революции? Ответили: «Да, читали и знаем, что в случае поражения будем повешены посреди базарной площади». Я им не стал ничего больше говорить. Глаза их были полны слез. Этот разговор произошел в присутствии почетного гражданина Ивана Илиева из города Фердинанда…
На Крыстов день мы, священники, служили в церкви молебен. Сделали водосвятие с иеромонахом Антимом из Клисурского монастыря, а в «Великом входе» и в «Спаси, господи» помянули царя Бориса. Орудийные выстрелы все ближе и ближе…
Дул сильный западный ветер. Нужна была лишь малая искра — и сгорело бы все. Пошел к зданию клуба-читальни, где были заключены все сторонники блока. Приблизившись к окну, рассказал им об обстановке. Охраняли их трое часовых. Часовые попросили меня, чтобы я освободил заключенных.
— Не я их здесь закрыл, — ответил им, — не я вас сюда поставил. Делайте так, как вам разум подскажет. Пусть каждый из вас решает сам за себя.
Иду к околийскому управлению. Возвратился с коммунистами, доктором Илиевым и Свештаровым, чтобы выпустить арестованных. Часовые уже разбежались…
Заглянул в общинное управление. Там был рассыльный Лазо, портной. Спрашиваю его:
— Где кмет?
Отвечает:
— Здесь.
— Ну раз здесь, позови-ка его.
— Нет его.
— Если его нет, тогда я буду кметом!
И сел на стул кмета. Во всякое другое время боролись за этот стул, а сейчас все бегут от него. Чудно что-то!
— Слушай, Лазо, сейчас время междуцарствия. Закрой все склады… Вот, я тебе уступаю место, будь кметом ты!
И Лазо сел на вожделенный стул.
— Будешь кметом до тех пор, пока не прояснится обстановка…
И я покинул общинное управление, оставив Лазо кметом. На главной улице не было ни живой души. Встретил только туберкулезного Агриона. Он ходил и ждал, чтобы какая-нибудь шальная пуля освободила его от жизни…»