Желтофиоли
Обломился стебель…
Но в этих словах не было грусти.
Детишки иногда забегали на виноградник. Там, на свежевзрыхленной земле был заметен каждый след, однако старик никогда не ругал их. Случалось, они затаптывали молодую лозу или опрокидывали колышек, наскочив на него на бегу. И тогда по земле рассыпалось множество твердых зеленых ягод. Старик никогда никого не бранил, а с дочерью и вовсе не заводил разговора об этом. Обухом топора он заново вбивал колышек в землю, поправлял лозу. Ему достаточно было того, что зять понимал его. Вечером тот крепче обычного чокался с ним: «Ну, отец, давай». Этого ему было достаточно.
Старик направлялся домой за медным купоросом. Был он в бело-голубой от купороса рабочей одежде. Гам детворы ласкал его слух и как бы поглаживал по согбенной натруженной спине.
На углу дома он увидел ребятишек. Они качались на новеньких качелях с красным сиденьем и белыми веревками, привезенных дочкой накануне вечером из соседнего городка, качались на большой ветке яблони. На той самой ветке.
— Ну-ка, сейчас же снимите оттуда качели, — раздраженно прикрикнул на них старик.
Дети оцепенели, с удивлением уставившись на него. А внучка Бёжи упрямо спросила:
— Почему?
— Потому что на этой ветке качаться нельзя.
— А почему?
— Не твоего ума дело. Нельзя и все.
— Почему это нельзя?
— Потому что нельзя и все. Повесьте качели на ореховое дерево.
— Они оттуда сползают.
— Ну и пускай сползают. Уходите отсюда сейчас же.
— Не уйдем! — воскликнула Бёжи.
Ей было уже десять лет. И ни разу он, ее дедушка, не делал ей замечаний. Когда старик подошел к яблоне и стал развязывать веревку, девочка схватила его сзади за рубашку.
В гневе он смахнул руку девочки и оттолкнул ее. Она ничком упала на землю.
— Мама, мамочка! — закричала Бёжи.
Дочь, которая была где-то поблизости, на кухне или в беседке, мгновенно прибежала на ее крик.
— Что вам, жалко для ребенка?.. Дерево-то старое, трухлявое, — крикнула она.
Подобной резкости он никогда не слышал от дочери, но, испугавшись за упавшую внучку, ответил довольно примирительно:
— Вовсе я не жалею. Не то чтобы я жалел…
— Вижу, — перебила его дочь и чистым носовым платком стала вытирать девочке лицо. Но, заметив царапину, перестала тереть и приказала:
— Немедленно в дом, надо смазать йодом…
Дочь с внучкой удалились. Соседские ребятишки отошли к обочине. Они стояли кучкой, словно небольшая отара испуганных овечек, неподвижные, но готовые в любой момент обратиться в бегство. Детишки тихонько перешептывались между собой.
Старик снял качели, отнес их под навес, а потом направился к колодцу. Он набрал в ведро воды, перелил ее в кадку, развел раствор медного купороса для опрыскивания. Но наверх, на гору не пошел. Зачем опрыскивать, ведь после обеда тучи все равно принесут дождь. Он вдруг почувствовал себя очень усталым.