Я вспомнила соседку, совершенно угасшую, рано состарившуюся женщину. Я тогда удачно поймала ее на углу — она уронила сумку, и я помогла собрать раскатившуюся картошку. А потом сказала — вам сын просил передать, что он жив и здоров. Он был тут, но не рискнул зайти, побоялся, что вы его сгоряча убьете…
Потом я тащила ее два квартала до дома, потому что она рыдала в голос и то проклинала сына, то умоляла передать, что она его не убьет, правда, лишь бы появился, мерзавец эдакий, не отвечает ведь… Она не знала, что я в курсе, и говорила о телефоне и письмах, но я всё поняла, только передать не могла.
Они так и не увиделись до самой ее смерти. Я знаю, она его простила: муж сказал, что к нему примчался ее патронус, и по времени выходило — именно тогда, когда возле соседского дома взвыла сирена скорой. Он не успел. А может, это был не первый посланник, и он просто отмахнулся, как прежде, а потом узнал… Если он и переживал это, то со мной не делился. Он был чудовищно скрытным, и что за адское варево таилось у него в душе, я даже представить не могла.
— Может, она еще что-нибудь подскажет? — спросила я, а Лин вдруг сунула мне палочку.
— Сама послушай.
— Я же не… — палочка легла мне в ладони. Дерево было теплым, нагретым руками Лин, и будто бы немного вибрировало.
«Скажи ему, пожалуйста, скажи, что я… я злюсь, но я всё прощу! — вспомнилась мне соседка. — Я его больше жизни люблю, идиота, дубину такую, в кого только уродился!»
Я держала ее в руках, жизнь Эйлин, короткую и не слишком-то веселую. Но ведь когда-то она радовалась первой улыбке сына, первым его шагам? Что случилось потом? Почему она, волшебница, даже одежду ему не могла починить? Это ведь просто, даже Лин умеет, а ее бабушка была очень сильна!
«Если очень долго удерживать в себе магию, она перерождается, — говорил как-то муж. — Это опасно. Никогда не знаешь, что может выйти в итоге: артефакт небывалой силы или просто взрыв. Сознательно это способны делать только очень умелые и опытные волшебники, у других… Чаще всего это убивает носителя дара, реже — находит выход в спонтанном выбросе.»
Он говорил о своей матери, я уверена. Не знаю, по какой причине она сдерживала свою силу, но та убила ее, не найдя выхода… Или нет?
Я перевела взгляд на палочку. Она была горячей.
Если бы я натворила глупостей и убежала ночью из дома, папа пошел бы за мной с фонарем неведомо куда, ругаясь и спотыкаясь на каждом шагу? Мама сказала бы «ничего, детка, и это пройдет», и принесла бы мне какао?
Конечно же, да! И двадцать лет назад, и теперь, когда я взрослая, а они пожилые…