Но это потом, а пока он продолжал экскурсию своего носителя и всё больше вживался в образ юноши из очень богатой, привилегированной семьи. К этому было не так-то просто привыкнуть, но выбора не было. И Реджи осваивался, он примерял на себя чужие привычки, а когда ступил на чужую планету — ту, которая отныне именовалась его домом, невольно вздрогнул.
— Как успехи? — коротко спросил отец, встречавший у выхода. Больших нежностей от него можно было не ждать, это Реджи уже усвоил.
— Прекрасно, — ответил он. — А здесь?..
— Как обычно, — дернул плечом отец и кивнул слуге. Тот распахнул дверцу роскошного аэромобиля. — Ты был бы полезнее здесь, чем невесть где. Помогла тебе эта экскурсия?
— Пожалуй, — с сомнением ответил Реджи, забираясь в салон. — Я на многое стал смотреть шире.
— Широта взглядов еще не гарантирует успешности бизнеса, — холодно сказал отец, и машина тронулась. — И все же я хочу узнать, что ты вынес из этой поездки.
Реджи поёжился. У отца были холодные пронзительные глаза и жесткие складки у рта. А дома ждали мать и сестра. Ему стало страшно: у него память Фрэнсиса, но реакции… будут ли они адекватными? Не заподозрит ли кто-нибудь неладное? Но он задавил в себе малейшие признаки паники, произнес задумчиво:
— Прежде всего, полагаю, мне было важно осознать наши коренные отличия…
Тяжелый длинный лимузин Найджела Торна Астора медленно двигался в сторону особняка в Апатии. Реджи — теперь уже Фрэнк — говорил, а пожилой мужчина внимательно слушал, и напряжение понемногу отпускало.
— Вижу, ты устал, — неожиданно сказал он. — Теперь уже поздно… да и завтра отдохни. Ничего срочного нет.
— Спасибо… — выговорил он, как сказал бы Фрэнсис, безмерно уважавший своего немолодого и, что греха таить, деспотичного отца. — Я мог бы и завтра…
— Приехали, — оборвал его мужчина.
Более всего юноша боялся встречи с матерью и сестрой. Опасался, что женщины подсознательно могут почувствовать неладное, их ведь так просто не обманешь.
Обошлось: с матерью, строгой моложавой дамой, новый Фрэнсис едва соприкоснулся щеками в подобии приветственного поцелуя, а затем на него вихрем налетела сестра-подросток и кинулась на шею.
Реджи тогда осторожно поставил Джоан наземь, взглянул и подумал, что вполне мог бы влюбиться, если бы не был теперь ее братом. Она была похожа на Фрэнсиса, но черты лица оказались мягче, а сама Джоан — добрее и веселее. И это именно она стала отмечать (слава всем богам, не вслух, не при родителях), что Фрэнк после своего путешествия сделался мягче и приятнее в обращении.
Он как мог копировал поведение своего прототипа, но… иногда тот вел себя вовсе уж по-скотски, богатый сын влиятельных родителей, и так поступать он просто не мог. Именно такие моменты и подмечала Джоан, но списала это на безнадежную влюбленность в инопланетянку и долго доставала Фрэнка расспросами. Мать, может быть, тоже замечала что-то странное, но молчала по привычке, а отец вовсе не обращал внимания на подобное — его волновал результат, а не методы, какими тот достигался.