Как бы ни старался, как бы ни желал человек вернуться в безгрешное животное состояние, заштопать растленный им миропорядок, он никогда не сможет самоутратиться настолько, чтобы голос космического чувства перекрыл в нём многоголосье всех его чистых и нечистых похотей. Не человек выделился из природы — это аберрация близости, — природа разворачивает себя в новом измерении бытия, сохраняя свой фундаментальный строй и постигая свою сущность в координатах фундаментального выбора, которого до сих пор была лишена. Устремившись в историю, эволюция вся оказалась в её русле, и в этом смысле анимистическое прозрение троглодитом Бога под шкурой какой-нибудь вполне безобидной твари или в грозном вулкане есть не просто экстраполяция в окружающее собственной новизны, а и чудесное распознание в естестве его сокровенной божественной подоплёки. «Вначале сотворил Бог небо и землю». Тысячи лет, жертвуя техносфере, природа ждала, когда же её блудный сын достаточно поумнеет, чтобы перестать видеть в ней только материал и средство самоосуществления, признает и за ней ту божественную самодостаточность, которая если не в суровой действительности, то в идеале полагает предел его посягательствам на себе подобного, наведёт над ней и над собой крышу общего Храма. Означенная в системе евангельских максим, она уже не позволила бы разуму обмануться и, всепроникающе относительная, не дала бы сделать себя Абсолютом, задающим точку отсчёта совести. Но заповеди Иисуса остались не понятыми, а пример Франциска Ассизского не усвоенным. Откровение дикаря материалист XIX века вывернул наизнанку. В первом случае законодательствующая воля фетиша утверждала в природе культуру, во втором — законодательствующая воля стихийной тенденции утвердила в культуре природу, отождествлённую с техносферой и человеком. Дикарь вывел высшее устрояющее начало из естества в область трансцендентно-магического, материалист вернул этот Абсолют в природу и ею исчерпал его без остатка. Круг замкнулся. Какая противоестественная коллизия! — природа, лишённая своей автономности в пору, когда она полноценна, но ради неоценимых приобретений, наделяется верховной волей и абсолютным качеством, когда она карикатурно-неполноценна и ради ещё бо́льших утрат. Растительное, дезинтегрирующее начало плотского бытия обретает самодовлеющее значение. Материя, ослепшая в техносфере, начинает пожирать самоё себя, не разворачиваясь в бытие, а сворачиваясь в небытие, теряя доминирующие качество сущего, обретая доминирующие качество не-сущего. Воистину, символ этого апокалипсиса — уробурус, Змий-Сатана, пожирающий собственное тело и стягивающий тор — круг земной — в исчезающе малую точку.