Перед человеком лежит великая задача самоопределения. Но задача эта, разрешения которой требуют и личность и эволюция, исключительно тяжела. Ведь, будучи нерасторжимым единством конечного и бесконечного, он должен ввести для них единый масштаб, заведомо владея лишь мерами своих посюсторонних понятий и ощущений. В каких же координатах может быть сомасштабным конечное и бесконечное? Для СУЩЕГО, которое не даёт определить себя более полно и которое, что бы ни говорил Нагарджуна, никогда не утратит для человека своей реальности, это координаты блага и зла, мера бытия, жизни — и мера небытия, смерти. Однако, «благо» и «зло» — тоже понятия, и они в свою очередь расшифровываются словами, входящими в формулу библейских императивов, посредством которых Бог наставляет человека на путь истинный, дарует «дао».
Следование этим велениям есть благо; ослушание, уклонение от них есть зло.
Вспомним их.
Не убий! Не укради! Не прелюбодействуй! Не лжесвидетельствуй! Почитай родителей!..
Что здесь благо, как не сохранение содержания жизни, и что зло, как не преднамеренное умаление его или искажение. Поразительны в этих формулах отсутствия оговорок: не отними жизни соплеменника, доверия — союзника, имущества — друга. Поразительны тем более, что примеры для подражания, приведённые в Библии и наравне с десятью заповедями градуирующие шкалу блага и зла и в конечном счёте выражающие Творца на бедном и запутанном языке человека, кричаще противоречат этим универсальным — хочу подчеркнуть: в пределах человеческого! — максимам. Убивают, крадут, лгут, предают доверившегося не только явные избранники Бога, причём часто через это достигая благих целей, — не кто иной, как сам Вседержитель сжигает нечестивые Содом и Гоморру, не раз грозится истребить с лица земли «жестоковыйных» израильтян и, наконец, отдаёт им в залог завета ханаанейские домы и рощи, тучные пажити, не ими засеянные, и неприступные города, не ими воздвигнутые. Другой народ, но тоже, как-никак, адамовой плоти! Это потворство убийствам и грабежам просто скандально и необъяснимо, если не знать жизни и не понимать, что на самом деле представляют собой Моисеевы заповеди, и где границы бытия, содержание которого они призваны уберечь.
Самцы змей в битвах в период спаривания не жалят друг друга, но вряд ли это можно объяснить их высокой нравственностью. Это — способ выживания, видовая поведенческая доминанта: не убий своего! — один из запретов жестокого и благодетельного космического чувства. Попавшегося ей на жизненном пути зайца змея жалит без колебаний, более того, в этой ситуации она просто использует специально дарованное ей природой убийственное приспособление. Одна ситуация запрещает убийство, другая этот запрет снимает.