- Нет. Я воздержался.
Кестер понимающе ухмыльнулся:
- Это мне знакомо. Очень удобная позиция при некотором дефиците принципиальности.
По тону Кестера ясно было, что себя он причисляет именно к принципиальному меньшинству. Сальников даже выругался мысленно.
- Если бы я проголосовал против, то должен был бы это обоснованно мотивировать, - терпеливо объяснил он. - Вопрос слишком серьезен. А логичного объяснения у меня не было. И сейчас нет - в том смысле, которого требует официальная позиция.
- Зачем вы мне все это рассказываете?
- Я ничего не могу доказать, Кестер. Нет у меня ничего, кроме убеждения.
- Очень интересно, - сказал Кестер и демонстративно зевнул.
Тут Сальников не выдержал.
- Послушайте, Кестер, - вспылил он, - вас и в самом деле все это не интересует? Вы же весь год пытаетесь добиваться отмены решения Коллегии. Пишете письма во все инстанции, обвиняете всех во всем - от бездушия и необъективности до тайной ненависти к вам. Очень, кстати, неумно.
- Не ваше дело, - буркнул Кестер.
- Согласен. Это _ваше_ дело. Целиком и полностью. Поэтому я к вам пришел. Причины, побудившие Коллегию закрыть наши программы, вполне обоснованны. Пришельцы не проявили ни малейшего стремления к развитию контакта. Более того, они продемонстрировали полное нежелание вступать в какие-либо отношения с нами. Наш оптимизм стоил жизни целому десятку людей. Поэтому контакт нежелателен или даже опасен. Мы (именно мы!) не можем расценивать все это иначе.
Сальников внезапно остановился и повернулся к хозяину дома:
- Вы понимаете? Встреча с братьями по разуму - нежелательна! Вдумайтесь в смысл этих слов! Вот где настоящая трагедия. Устремлять в космос силы, способности, ресурсы, искать и надеяться, что среди миллиардов звезд найдется именно та... И когда редчайший случай, невероятная, сумасшедшая удача сводит нас, мы встречаем враждебность! Я не согласен с решением Коллегии потому, что исхожу из твердого убеждения: цивилизация звездного уровня не может быть изначально враждебна разумной жизни. Мы не должны, не имеем права прекращать попытку найти способ общения. И я задумался над тем, почему же эти попытки приводят к гибели? Может, не во враждебности дело, вовсе не в ней. Может быть, они просто не сумели предотвратить наступление вреда? Ведь уровень их знаний о нас в точности соответствует тому, что о них знаем мы. Нам друг о друге одинаково ничего не известно! Представьте себе: контакт, которого так ждал, так искал разум, невероятно близок. Он реален, но невозможен. Контакт неожиданно оказывается смертельным для людей. Иные способы передачи информации, иная энергия мысли, иной путь развития разума. Слишком много иного! Человеку это биологически не под силу, вы понимаете? Я уверен. Романовский понял перед смертью и пытался объяснить нам, что они не хотели зла. Именно _не хотели_. Никак иначе. Может быть, он успел их услышать...